Брестский драмтеатр спустился «На дно»

Пьесу, ставшую самой известной в творчестве писателя, Горький задумал в 1900 году. «Это будет страшно», — писал он издателю Константину Пятницкому, которому впоследствии посвятил текст. Начиная с декабря 1902-го, когда «На дне» была представлена на сцене Московского художественного театра, пьеса выдержала бессчетное количество постановок.

Сегодня к ней обратился режиссер Брестского драмтеатра Тимофей Ильевский, который увидел горьковских героев в жителях современного города. Среди кирпичных сараев, напоминающих брестские постройки, защитных фасадных сеток и сохнущих на бельевой веревке пакетов предстали на сцене сегодняшние «босяки». Васька Пепел в «адидасе» и с золотой цепью, торговка Квашня, пакующая сигареты для контрабанды, растрепанная Настя в наушниках и сетчатых чулках. Обилие деталей (здесь и мусорка, и объявления, которые можно встретить по Бресту, и нагромождение бутылок, и даже портрет Сталина, висящий на двери в обитель Клеща) и быстрые перемещения по сцене актеров поначалу дезориентируют. Поэтому первые десять минут приходится потратить на то, чтобы идентифицировать всех персонажей, что несколько размывает впечатления от спектакля.

Правда, есть в многонаселенности ночлежки и свои преимущества. Ведь на сцене удалось собрать представителей нескольких поколений театра. Роль Луки исполняет заслуженный артист РБ Константин Перепелица. Задействованы в постановке и опытные актеры Евгений Тарасов, Михаил Метлицкий, Ольга Жук, и недавно пришедшие в театр Екатерина Яцкавец, Михаил Ильич и т. д. При этом разобщенности не чувствуется, артисты работают слаженно. Однако говорить о том, насколько каждому из них удалось раскрыть характер своего героя, вероятно, рано. Как водится, после премьеры необходимо некоторое время на «обкатку» персонажей.

Если зрителям 1900-х происходящее на сцене, возможно, казалось «страшным», то сейчас пугающим становится то, что герои не выглядят такими уж далекими и отталкивающими. Их действительно можно встретить на улице или даже среди знакомых, которые в какой-то момент оказались на обочине жизни. Постановка провозглашает не только отсутствие различий между выходцами из разных социальных классов, но и стирает грань между маргиналами и «нормальными» людьми. Может быть, и нет принципиальных различий. Может быть, каждый, оступившись однажды, способен стать «деклассированным элементом» и только страх заставляет отрицать это предположение.

Впрочем, до последнего в спектакле сохранялось ощущение, что режиссер вложил в него некий двойной призыв. Вот и герои в самые трагические моменты вальсируют и улыбаются. А вдохновенный монолог Сатина о том, что «человек — это звучит гордо», поддерживается действиями рабочих в оранжевых касках, которые разбирают здание ночлежки, и голосом, объявляющим о прибытии поездов, следующих в Париж или Москву. Вместо безнадежного «солнце всходит и заходит, а в тюрьме моей темно», которое вложил в уста персонажей сам Горький, герои под гитарный перебор призывают «понимать друг друга с полуслова». И кажется, что после строчек Окуджавы они вот-вот очнутся и обретут шанс изменить свою жизнь. Надежду перечеркивает Настя, которая поет лихую «Без шансов» Земфиры. Может быть, именно так — обманутыми — чувствовали себя обитатели ночлежки, обретшие надежду благодаря Луке и потерявшие ее.

Еще по теме:

Драмтеатр представил постановку «На дне»