Прокомментировать это секретное событие «БГ» попросила аналитика Украинского института будущего Игоря Тышкевича.
– Почему власти решили провести инаугурацию таким образом, практически тайно?
– Теоретически инаугурация может проходить перед руководством парламента, правительства, Верховного, Конституционного судов. То есть с точки зрения закона, количество людей небольшое. Что власти нарушили, так это необходимость трансляции по телевидению процесса инаугурации. Этого действительно не было.
Если говорить о причинах, то это, во-первых, акции протеста на улицах, неожиданная реакция в самом Минске. Во-вторых, инаугурация как событие может стать триггером для возрастания интенсивности протеста. В-третьих, ее нужно провести до 9 октября. Совместив эти три фактора, мы имеем следующее: инаугурацию нужно проводить в рабочий день, потому что с точки зрения масштаба, акции протеста начали притормаживать. У людей не хватает сил выходить массово в рабочие дни, а также нет новых форматов уличных акций.
И власть попробовала потихонечку перехватить инициативу. Но полностью перехватить не получается, потому что, даже если потенциал протестных акций сейчас снизился, протестные настроения никуда не делись. И любой триггер снова заводит людей.
Исходя из этого, проведение инаугурации, причем такое внезапное, – это, с одной стороны, поставить точку в теперешнем этапе политических противостояний и идти дальше, меняя немного формат будущих политических процессов и в том числе политических коммуникаций. Для части протестующих это может быть очень сильным демотиватором: «Мы попробовали, но проиграли».
Другой вопрос: насколько быстро координаторы протеста смогут сформулировать тезисы, почему надо выходить, и быстро с этими тезисами выйдут. Протесты, которые сегодня в Минске начались, показывают, что пока что сформулированных тезисов нет. Соответственно, если будет притормаживание хотя бы на сутки-двое, то в таком случае любое дальнейшее затягивание с организованными, осмысленными, а не периодическими протестами будет играть против протестного движения.
Украинский институт будущего — независимый аналитический центр, который:
— прогнозирует изменения и моделирует возможные сценарии развития событий в Украине;
— предоставляет компетентную оценку украинским событиям;
— формулирует конкретные рекомендации к действиям;
— предлагает эффективные решения;
— предлагает площадку для дискуссий на актуальные темы.
Является совместным проектом представителей украинского бизнеса, политики и общественного сектора.
Основан летом 2016 года.
– Как вы думаете, будет сегодня очередной протестный всплеск в Беларуси?
– Поскольку триггер был, то определенная активизация будет. Но вопрос в том, что это — рабочий день. Не проблема, чтобы люди вышли с протестами. В Бресте будет много, в Минске будет много. Но вопрос в том, какая тактика будет в дальнейшем? На ежедневные протесты это в принципе влиять никаким образом не может. Будет определенный рост в воскресенье. Но это новые условия. Потому что пока что протесты проходили, в том числе при риторике, что можно не допустить инаугурации или переиграть итоги выборов. А теперь все. Власть поставила точку. Она перевела это на другие рельсы, в иную систему коммуникаций, в другое поле. Соответственно, нужны новые тезисы, новые требования и новая политика.
Читайте также: Что происходит в Бресте в вечер инаугурации Александра Лукашенко (фото, видео, ОБНОВЛЯЕТСЯ)
— То есть теперь все будет зависеть от лидеров протестного движения, в частности Координационного совета, от того, как они отреагируют на ситуацию и какие ответные шаги предпримут?
— Давайте посмотрим внешнеполитический контекст. С одной стороны, резкая реакция со стороны Европейского союза. Однако, с другой стороны, там есть очень небезопасные для Беларуси разговоры, что к Беларуси будут подходить в соответствии с кейсом Венесуэлы. Я хочу напомнить, что такое кейс Венесуэлы. С одной стороны, ЕС, в отличие от Беларуси, признал президента от оппозиции. Европейцы признали Хуана Гуайдо президентом. Однако при этом они признают, что Николас Мадуро является фактическим правителем Венесуэлы. При этом, в отличие от Беларуси, Гуайдо имел доступ к части замороженных внешнеэкономических активов Венесуэлы, а Мадуро не имел.
Но чем все это закончилось? Закончилось это тем, что фактически выборы в Венесуэле не признают. Мадуро не признают легитимным, но при этом, когда идет речь про экономику, про работу европейских нефтяных компаний в Венесуэле, про экономические, гуманитарные программы, разговаривают с Мадуро. Эта практика уже закрепилась, и венесуальская оппозиция не смогла выйти с новыми тезисами. Они надеялись, что все за них решат США и Европейский союз. Закончилось это тем, что Гуайдо стал все меньше и меньше рукопожимаемым, и завершилось это конфликтом внутри самой так называемой объединенной оппозиции. Тут еще одна параллель с Беларусью. Там было пять групп, они просто перессорились между собой, и сейчас Гуайдо поддерживает очень узкий круг его сторонников. У нас сейчас практически та же самая ситуация.
Вчера США назначили посла в Беларуси. Согласно международным нормам, посол проходит аккредитацию при президенте страны. Это сложная ситуация для США, потому что вручение верительных грамот — это фактически признание того, кто хотя бы выполняет обязанности главы государства.
Читайте также: Страны высказались об инаугурации Лукашенко: «Выборы незаконны. Ни тайные, ни помпезные церемонии не опровергнут этого»
Другая часть — позиции Китая, Российской Федерации, Турции. Они самые ключевые. Есть позиция самого ЕС с разными игроками, потому что надо учитывать еще и особые позиции разных участников. Есть отдельная позиция Германии, Франции, отдельная позиция Скандинавских стран.
На основе всего этого официально белорусская власть будет предлагать продать идею конституционной реформы, что называется, с чистого листа. Белым он не получится, пусть с негативом, но тем не менее. Вот, мол, мы эти выборы мы завершили, сейчас будем менять Конституцию, и эти изменения закончатся выборами.
Какое место займут оппоненты Лукашенко? Если они скажут: окей, мы ставим точку на выборах и начинаем работать на новую Конституцию, то они потеряют связь с протестующими и дискредитируют себя в глазах протестующих. Если же они скажут, что ситуация не завершилась, давайте дальше будем требовать, чтобы Лукашенко ушел, чтобы сразу после этого провести новые выборы, то такой алгоритм может действовать, пока не придет понимание внешних игроков. Но его пока нет даже в Европейском союзе.
Если вдруг белорусским властям удастся продать диалог о том, что будет дальше, то тогда оппоненты Лукашенко могут оказаться в роли того самого окружения Гуайдо.
И выход из этой ситуации им надо найти в течение ближайших двух недель, не более. Чем больше они будут тянуть с решением, тем хуже будет их положение.
— То есть вы хотите сказать, что Беларусь может стать этакой Европейской Венесуэлой?
Белорусский кризис очень похож. Только вопрос не с экономическими проблемами, а с группами власти. Как и в Венесуэле, в Беларуси часть населения не признает легитимность действующего президента, а признает легитимность альтернативного кандидата. При этом, в отличие от Беларуси, поддержка Гуайдо в Венесуэле была более сильной. Повторюсь, Гуайдо имел доступ к ценным бумагам Венесуэлы и к операциям с ее государственным долгом. Тихановская такого доступа не будет иметь даже теоретически. Ей никто его не даст.
В Венесуэле это закончилось ничем, потому что сторонники Гуайдо не смогли вовремя увидеть изменения во внешнеполитическом контексте, в риторике внешних партнеров Венесуэлы. Они остались на тех же самых тезисах, что были в первые три поствыборных месяца.
Аналогично, если сегодняшние политические оппоненты Лукашенко останутся при тех же самых тезисах, не увидят изменений в ситуации, контексте, риторике, если окажутся неспособными к собственной трансформации, они повторят судьбу Гуайдо.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Подпишитесь на наши новости в Google