«Бабарико заявил, что расценивает это как похищение»: адвокат участника президентской гонки рассказал о его задержании

У претендента на президентский пост экс-председателя правления «Белгазпромбанка» Виктора Бабарико несколько профессиональных защитников. Один из них – известный адвокат Александр Пыльченко. «Народная Воля» поинтересовалась у него подробностями дела.

 – Александр Владимирович, скажите, предъявили ли обвинение Бабарико и по каким статьям Уголовного кодекса?

– Под страхом уголовной ответственности нам, адвокатам, запретили называть статьи Уголовного кодекса, по которым предъявлено обвинение.

– Но ведь все уже озвучивалось неоднократно!

– Тем не менее… В нашем законодательстве нет четких критериев тайны предварительного расследования, и каждый ее понимает и толкует по-своему. Руководитель нашей следственной группы сообщил, что тайной будут и статьи Уголовного кодекса. И то, где содержится обвиняемый, которому избрана мера пресечения. И многое-многое другое…

Но, учитывая, что уже больше недели, еще до задержания Виктора Дмитриевича, официально озвучивались различные составы преступления, то приходишь к выводу, что тайна существует только для защитников. А для госСМИ и должностных лиц разного ранга тайн нет. Но это не главное. Главное в том, что ты не вправе парировать громогласные заявления о неопровержимых доказательствах причастности к преступной деятельности. Хотя сама эта деятельность еще не признана таковой.

В моем понимании тайной могут быть показания лица, изобличающие другое лицо, которые стали известны адвокату, например, в ходе очной ставки. Список лиц, подозреваемых в совершении преступления, но не задержанных, а также другие сведения, которые могут помешать расследованию.

А процессуальный документ, касающийся судьбы человека, ограничения его свободы, не может быть тайной. Не может быть тайной и его отношение к обвинению, задержанию и аресту.

У нас на практике ты сутки не можешь найти, где находится задержанный, это создает нервозность для близких и неравнодушных людей.

– Расскажите, как был задержан Виктор Бабарико.

– При первой встрече с адвокатами Виктор Дмитриевич рассказал, как это происходило. Утром 18 июня, около 9 часов утра, он выезжал в город. Вез с собой подписные листы для их подачи в комиссию. Недалеко от деревни Мочаны, где он проживает, на пустынной проселочной дороге возле кладбища его остановил сотрудник ГАИ. Пока он подавал ему документы, к машине подбежали несколько человек. Виктор Дмитриевич попросил представиться, ему что-то тыкнули под нос, но он ничего не успел прочесть. Бабарико вывели из-за руля автомобиля, усадили на заднее сиденье его «Теслы». Виктор Дмитриевич сказал, что, если к нему имеются вопросы, он готов по первому требованию органа расследования прибыть в указанные место и время. На это ему ответили: довезем. Бабарико заявил, что расценивает это как похищение, и потребовал пригласить его адвокатов. Все погрузились в «Теслу», один из неизвестных нам героев сел за руль, и поехали в направлении Минска. Согласитесь, ситуация крайне стрессовая. Как говорил Виктор Дмитриевич, на протяжении недели или более ему постоянно говорили: мол, убегай, тебя арестуют. Так ведь не за что, удивлялся он, и никто меня не приглашает никуда…

Его привезли в ДФР республики. Личные вещи – планшет, два телефона, часы – бросили в машину на заднее сиденье, а его увели в здание. Судьба этого имущества, а также автомобиля, находящегося в лизинге, ему до сих пор не известна. Со слов Виктора Дмитриевича, в протоколе личного обыска указанных вещей и автомобиля нет.

С первых минут общения Бабарико требовал пригласить его адвокатов, поскольку он задержан. Кстати, мы, адвокаты, в это время пытались попасть в здание, чтобы уведомить о принятии защиты Бабарико. Вход в здание был закрыт. В этом здании, кстати, находится не только ДФР, и другие лица сперва туда проходили. Вход был закрыт исключительно для нас. Документы от нас принять отказались, как и жалобу на произвольное необоснованное задержание. Только утром следующего дня нас пригласили на допрос в КГБ.

Где до вечера находился человек – не известно. Что с ним – не ясно. Нужна ли ему медицинская помощь – не ясно. В чем необходимость таких действий? Не говоря уже о законности. Задержанный гражданин требует адвоката, предъявляет договоры с адвокатами, отражает это в протоколе задержания – значит, орган уголовного преследования обязан обеспечить подозреваемому возможность осуществлять принадлежащее ему право на защиту. Но его требования попросту игнорируются.

Вот такие порядки сейчас в ДФР. Глава Администрации президента, представляя 5 июня 2020 коллективу КГК нового руководителя, сказал, что с его приходом будет привнесено новое – тенденции, подходы, акценты. Тенденции, как видим, не обнадеживают, а акценты прежние.

– Да уж… Впрочем, это уже белорусская традиция: как выборы – так аресты претендентов на президентский пост. Кстати, у Виктора Бабарико есть претензии к условиям содержания?

– К персоналу претензий нет. Условия содержания – как у многих. Есть проблемы быта. Из-за недопуска нас к Виктору Дмитриевичу 18 июня он не смог сообщить, какие передать ему личные вещи. Режим приема передач: понедельник, среда, пятница. Так что все это время он был в офисной одежде. Спальное место у него – дополнительное. Так называемый «вертолет» – ставится между другими кроватями на ночь. Это значит, что днем в камере приткнуться некуда.

– Как вы расцениваете высказывание председателя КГК Ивана Тертеля о том, что он представить себе не может, что руководитель банка мог быть не в курсе того, что его работники совершили преступление?

– Он так высказался? Очень смелое и опасное заявление…

Давайте рассуждать по аналогии. Не так давно, в начале этого года, был взят под стражу бывший замначальника ГУБОПиК Владимир Тихиня. Есть ли над ним руководители? Да. Значит, если он совершил преступление, то, по логике Тертеля, руководители Тихини – начальник ГУБОПиК и министр МВД – были в курсе совершаемых им преступлений.

Возьмем другой случай. В 2017 году вступил в силу приговор по так называемому «Делу 17», которое касалось сбыта наркотических средств и должностных преступлений. Как помните, по нему были осуждены работники КГБ и ГУБОПиК. Один из работников КГБ был из Центрального аппарата. Если не ошибаюсь, в Центральном аппарате в то время служил и Иван Станиславович Тертель. На руководящей должности. Следуя его же логике, он не мог не быть в курсе совершаемых преступлений. Да еще где? В стенах КГБ, Центральном аппарате!

И, наконец, самый свежий пример. В Верховном суде слушается дело, где одним из фигурантов является бывший замгоссекретаря Совбеза Андрей Втюрин, который признал получение крупной взятки. Дальше продолжать? Или сами дорисуете? Поэтому я на месте должностного лица воздержался бы от подобных изобличений, из которых можно делать далеко идущие выводы по аналогии.

– Александр Владимирович, и все-таки: что скажете по предъявленному Виктору Бабарико обвинению?

– Как я говорил ранее, статьи мы не вправе называть, поэтому я их и не озвучиваю. А с точки зрения содержания обвинения – я удовлетворен, если можно так выразиться. Жду не дождусь, когда его огласят государственные СМИ или должностные лица! Для них ведь тайн предварительного расследования обычно не существует. А у нас появится возможность по нему высказаться.

– А как прокомментируете заявление генерального прокурора о возбуждении нового уголовного дела в отношении Бабарико?

– О каком заявлении идет речь?

– Александр Конюк заявил, что возбуждает дело по статье 285 Уголовного кодекса, это преступная организация – создание и участие.

– И что, сами будут расследовать?

– Нет, передали в КГБ.

– Ничего не могу пояснить. Замечу лишь, что такие составы преступлений не просто доказываются… Как шутил когда-то генпрокурор Советского Союза (а может, и не он): главное в ходе следственных действий не выйти на самих себя.

– Как говорится, в каждой шутке есть доля шутки… А кто руководитель следственной группы по делу Бабарико?

– Знаете, мы забыли уточнить, является ли его фамилия тайной. Спрошу обязательно при встрече. А пока сам для себя расширю предмет тайны расследования, включив в него и фамилию руководителя следственной группы (улыбается).

Претензий к нему, кроме видения им тайны расследования, нет.

– На ваш взгляд, почему такие жесткие условия к информации по этому делу?

– Не знаю. И это нам не разъясняется. Предполагаю, что это связано с проблемами по наличию объективных доказательств. Одно дело – заявить о неопровержимых и многочисленных доказательствах тому, кто их толкует весьма свободно, по своему разумению. Другое – собрать следователю эти доказательства в форме, предусмотренной УПК. И если такая проблемка имеется, то рассчитывать приходится только на «царицу-спасительницу» – полную таинственность и ограничение информации.