«После пандемии мир будет другим», потому что богатые станут богаче, а бедные — беднее, уверен Александр Лукашенко

«Вопрос, которым сегодня уже озаботились многие: а что будет после пандемии? Что будет после коронавируса?» — заглянул в будущее президент Беларуси Александр Лукашенко в интервью телерадиокомпании «Мир», отрывок из которого утром 3 апреля показали в эфире «Беларусь 1».

По его мнению, сильные мира сего без войны (напомнив, что президент Франции Эмманюэль Макрон «это уже войной назвал») через коронавирусный психоз хотят «переделить мир».

Читайте также: Лукашенко: «У нас всего четверо умерших от пневмонии, где осложнения дал коронавирус»

«Не получится, что богатые станут богаче, а бедные станут беднее?» — задается вопросом белорусский лидер. И сам же на него отвечает: «Получится».

Развивая мысль о том, что коронавирус может сделать бедных еще беднее, президент, обращаясь к представителю телеканала, аргументировал свою позицию в отношении введения карантина в Беларуси следующим образом: «И представляешь, нас толкнули к тому, что мы должны остановиться, и сидеть, и проесть те скудные запасы, которые у нас есть».

Читайте также: Лукашенко президенту Литвы: «Своим вирусом займись, у тебя там куча вопросов»

Далее наши «скудные запасы» он сравнил с российскими. «Даже в России нельзя сказать, что они огромные. Валютные. Это на Россию ничто. За год вот сидя, на год не хватит. Точно так и у нас, — продолжил свои рассуждения Лукашенко. — И тогда, напечатав 10% ВВП, к нам придут те, кто на ногах, и скажут: нате вам понемножку, но вы будете делать то, что мы скажем. Вот так может быть переделен мир».

Поэтому белорусский лидер уверен: «После пандемии мир будет другим. Абсолютно точно, и я с этим согласен».

Читайте также: Лукашенко: В Витебске больше десяти врачей заразились коронавирусом

Но есть, по его словам, в истории с коронавирусом второй и главный вопрос: «Где наше будет место в этом мире? Вот для меня главный вопрос. Не коронапсихоз, не инфопандемия и прочее. Это есть, но это пройдет. Месяц, два — и пройдет. Но останется вопрос: где мы, где наше место?»