«Критиковать или объединяться?» Большой честный разговор с Павлом Усовым о лидерах демократических сил (часть 1)

Чего ожидали вы в 2020 году от возникших на небывалом общественном подъеме лидерских команд — офиса Светланы Тихановской, Координационного совета, НАУ? Атмосфера того времени была смесью ожиданий и неизвестности — аналоги тому, что происходило в Беларуси, сложно подобрать, и говорилось даже, что беларусы демонстрируют некий новый путь. Было заявлено много целей и программ для строительства «новой Беларуси», которая вот-вот должна наступить.

Читайте также: Светлана Тихановская вошла в топ-100 женщин года по версии британской корпорации BBC

Сейчас мы видим, что интерес ко всему, что делают «штабы» сторонников перемен, сильно упал. Кто-то говорит о разочарованности, кто-то пытается критиковать в соцсетях. Что пошло не так и какие ожидания не оправдались? Был ли шанс у беларусов создать беспрецедентное сетевое государство как альтернативу обычному, потерявшему легитимность? А может быть, был шанс изменить геополитический расклад, который вылился в войну на европейском континенте? Можно ли критиковать Тихановскую или отложить все выяснения до лучших времен? Если лидеров постигла неудача, значит ли это, что они «сломались», и нужны новые? 

Об этом говорим с доктором политических наук, руководителем Центра политического анализа и прогноза (Варшава) Павлом Усовым. 

— Вы говорили в эфире «Еврорадио», что у «штабов» демократических сил, которые после протестов 2020 выехали за границу, был шанс создать альтернативное государство. Как должно было выглядеть это государство и есть ли в мировой практике успешные примеры его создания?

— В принципе, все те инициативы или структуры, которые сформировались в период августа-октября 2020 года, по своим функциям и задачам, которые изначально ставили, могли стать основой для альтернативного государства. По-другому его можно было назвать сетевым государством. В условиях прогресса, который дает возможность сузить пространство благодаря онлайн-технологиям, можно было бы запустить процесс функционирования протогосударственных институтов вне территориального пространства. 

Офис Тихановской, в первую очередь благодаря Светлане, за которую проголосовала немалая часть населения, обладал высокой легитимностью как внутри страны, так и за рубежом и, без сомнений, мог взять на себя представительную функцию, роль президента. Офис мог бы переоформиться в администрацию или, как в Украине, Офис президента, с целью разработки реформ, поддержки легитимности, развития отношений с другими государствами. 

Функции протоправительства могло бы выполнять Народное антикризисное управление, которое возникло, насколько я знаю, при согласии офиса Тихановской и Координационного совета. Ему Тихановская в августе делерировала часть своих представительских функций в Беларуси. НАУ мог бы развивать стратегические министерские направления: вопросы безопасности, вопросы внутренней политики, социальной политики, как на странице НАУ первоначально было заявлено. 

Читайте также: Алексиевич, Ахеджакова, Занусси, Макаревич, Райкин, Цеслер, Сокуров и другие поддержали открытое письмо НАУ в ЮНЕСКО

И функцию протопарламента мог бы взять на себя Координационный совет, который в первые месяцы протестов также получил широкую поддержку. В его члены записалось более 4 000 человек, был широкий и узкий состав.

В совместном развитии институтов консолидировались бы человеческие ресурсы, потому что эти три органа не представлялись бы внешнему наблюдателю как конкурирующие между собой, а как единый политический организм. Людей бы вовлекали в конкретную деятельность, пусть и за рубежом, с учетом того, что активизировалась диаспора, а значительная часть активного населения вынуждена была уехать. 

Плюс ко всему можно было бы консолидировать финансовые ресурсы. Я не исключал возможности формирования собственного министерства финансов с собственным бюджетом. Деньги могли бы идти как от беларусов, живущих в зарубежье, так и от других правительств, если заключать соответствующие договора и высказывать серьезные намерения, а не находиться на уровне деятельности НГО. 

На основе инициатив, которые анонсировались штабом Тихановской, — голосование в 2021 году по вопросу, должна ли Светлана Тихановская представлять Беларусь на переговорах, инициатива с участием в референдуме — сформировался бы собственный ЦИК, который мог быть параллельным институтом тому ЦИКу, который назвать ЦИКом нельзя. 

Создались бы параллельные структуры, которые бы перетягивали на себя ресурсы. Работа такой системы требовала бы ответственности и самоотдачи тех людей, которые бы занимали должностные роли, и такого же государственного стратегического мышления. Это довольно интенсивно подрывало бы институциональные основы режима Лукашенко. 

В условиях российской агрессии против Украины этот организм получил бы еще большее признание, больший авторитет, большую поддержку на международном уровне и со стороны беларусов, и со стороны украинцев.

Но на сегодняшний день вся деятельность новой волны оппозиции свелась до уровня деятельности отдельных политических объединений без масштабной стратегии. 

Есть ли аналоги такой модели альтернативного государства? Есть всем известный пример существования народа без государства — это евреи. Но я скажу, что в истории всегда есть место для нововведений. 

Никогда в истории человечества не было таких технологических, информационных ресурсов, которые получила Беларусь в результате событий 2020 года.

Плюс легитимность, поддержка общества, признание Тихановской независимо от того, сколько голосов она набрала: 50% + 1, или 70%, или 40%. Была очевидная утрата легитимности Лукашенко. Нужно было в этом направлении развивать движение.

Если говорить о причинах, почему этого не произошло, — не хватило политической воли, возможно, не хватило смелости начать такой грандиозный проект, который вполне мог был быть реализован с учетом того человеческого, политического и финансового капитала, который имелся в 2020 и еще в 2021 году. И подчеркну, что государство в первую очередь — это люди. Государственные институты не могут функционировать без людей — неважно, где они находятся. В 2020 году диаспора активизировалась и включилась в политические процессы, у беларусов имелся огромный человеческий потенциал — те же спортсмены, силовики. Беспрецедентные процессы, которые в других странах приводили к полной революции и перехвату госинститутов внутри страны, в Беларуси к этому не привели. Но можно было бы создать функционирующие политические институты за рубежом.

— Наверное, очень важно международное признание таких структур.

— С учетом тех процессов, которые происходили, я думаю, вполне можно было бы признать.

Нужно исходить из того, что беларуский парламент не признается, беларуский ЦИК не признается, другие структуры не признаются. Вопрос признания — это вопрос активности и серьезности. Чем активнее, серьезнее, фундаментальнее выглядят те или иные структуры, тем логичнее выглядит признание. 

Да, уже более 100 лет существует Беларуская народная рада (рада БНР) как символ исторической эпохи. Идя в направлении соединения символов и легитимности, массового участия беларусов, можно было бы по крайней мере сохранить ресурсы, устойчивость, избежать внутреннего кризиса, а более всего, это способствовало бы развитию кадрового потенциала. Этот вопрос будет оставаться открытым вплоть до смены власти. Вопрос: «Кто будет управлять страной, кроме президента и правительства?» — будет оставаться открытым. Решать этот вопрос нужно сейчас, что было бы ключевой, на мой взгляд, функцией того же альтернативного государства. 

— Вопрос, который напрашивается на фоне войны и проблем, возникающих у беларусов: что, грубо говоря, альтернативное государство дает конкретному человеку, допустим, тому, кто выехал за границу, и у него блокируют счет, проблемы с легализацией?

— Я думаю, если бы существовало альтернативное государство с условно признанными институтами, со стратегией деятельности, которая бы эффективно и равномерно развивала отношения с Украиной, эти проблемы можно было бы решить.

Эти проблемы возникли в том числе потому что новая волна оппозиции вплоть до военной агрессии в Украине стремилась «свататься» к Путину, питала себя иллюзиями относительно того, что придет момент, Москва решит убрать Лукашенко, и тогда мы вскочим в этот поезд и будем на коне. И в этом, как мы видим, глубоко просчиталась. Поэтому и в Украине деятельность и штаба, и других политических структур воспринималась довольно скептически. Если бы были понятные геополитические ориентиры, в которых не было бы места надеждам на Россию, то, я думаю, вопросы поддержки беларусов на международном уровне можно было бы решить. 

Читайте также: Украина станет «старшим братом»? Как ломался имидж непобедимой российской армии и к чему это ведет

Мне трудно сказать, в каком состоянии было бы альтернативное государство, если бы мы его запустили, но в идеале, будучи признанным на международной арене как президент, парламент и правительство, а не отдельные группы с совершенно разными взглядами на будущее Беларуси, оно бы быстро реагировало на то, что делала Россия в Беларуси. 

Из-за подхода «не обидеть Россию» не было до последнего момента дано определение присутствия российских войск в Беларуси. К сожалению, Тихановская опоздала с жесткими заявлениями относительно того, что Беларусь была оккупирована.

Первый человек, который об этом сказал, был Зенон Позняк, которого все критиковали за его непримиримый подход к Тихановской и другим новым возникшим организациям. Но вот он в своей последовательности взглядов на ситуацию оказался прав и более дальновиден, чем те, кто надеялись на «братскую помощь» России в деле свержения авторитаризма и установление демократии — страны, которая уничтожила под корень все демократические институты у себя.

Нормально функционирующее, пусть даже вне границ республики, государство могло бы решать такие вопросы. Такого неприемлемого отношения к беларусам просто бы не было. 

Читайте также: Тихановская и Латушко – о задержании Навального: «С какой Россией будет строить отношения новая Беларусь?»

Даже альтернативное государство — это сложная система, где функции разделены и по каждому направлению должны работать профессионалы — в вещах, связанных с документами или с банковскими отношениями. В этом случае нужно было бы развивать нормальную государственную службу. 

Может быть, еще есть шанс перестроить работу всех структур, возникших после 2020 года, хотя времени и ресурсов по сути уже нет. 

— Можно сказать, что жизнеспособность альтернативного государства проверяется способностью решать такие вопросы? 

—  Я считаю, что способность любого организма — государства или организации — зависит от способности людей работать. Успешность работы и управления будет определять успешность решения бытовых вопросов или задач. Но все решают люди, их компетенция, профессионализм и готовность выполнять политические функции и задачи. Сами по себе институты ничего решать не могут.

— Получается, опять же, все упирается в отсутствие политической воли?

— Да, конечно. Но еще раз подчеркну: трудно предположить, как бы выглядела вообще геополитическая обстановка и конфигурация, если бы нам, беларусам, оказавшимся за рубежом, удалось создать глобальный проект, который мог бы получить поддержку в том числе со стороны интернет-компаний. На самом деле это проект будущего. Практически во всех странах Запада уже существуют электронные правительства, уже есть переход на использование метаданных, переход на интернет в решении повседневных задач, и это ключевой параметр в функционировании сетевого государства. Я знаю, есть альтернативные проекты «мета-Беларуси», которые направлены на то, чтобы создать нечто вроде глобального банка данных беларусов, которыми можно свободно оперировать в сети. Создать такие институты с электронными сертификатами или признанными документами вне территории очень трудно, если институты не будут иметь легитимности в глазах международного сообщества. А на начальном этапе, до 2022 года, у Тихановской и других институтов были все предпосылки, чтобы альтернативное государство было признано отдельными, а может быть, и многими государствами Запада. 

(Продолжение здесь)