Историк, политический обозреватель Александр Фридман объясняет, почему Лукашенко не может существовать за пределами «осажденной крепости» и «врагом» по всему периметру государственной границы. Это история о том, как культ войны выдавливает сочувствие и здравый смысл.
Читайте далее: Изображение против текста: как телевидение формирует ощущение «правды»
«Победобесие», но с беларуским колоритом
— Лукашенко оседлал военную тематику еще до 1994 года. Правда, тогда он просто обещал райскую жизнь ветеранам. И даже придумал отца, погибшего на фронтах Второй мировой войны, — чтобы быть поближе к народу. А после прихода к власти военная тематика стала одним из столпов его политики. Почему?
— Я бы отметил наличие несколько волн военной пропаганды в исполнении Александра Лукашенко.
Первая – 1994 год. Надо учитывать советское прошлое Беларуси, точнее – «партизанское» прошлое республики. В советские времена культивировалась традиция сопротивления нацистам именно в Беларуси. И плюс образ страны, пострадавшей от нацизма (например, Хатынь). Война, нацистские преступления, естественно, глубоко укоренились в коллективную память того поколения, тем более что мы говорим про начало – середину 90-ых годов, когда в стране проживало гораздо больше людей, которые воевали, пережили оккупацию или хотя бы застали ту войну. Потенциал военной темы, связанной с реальностью, а не созданием мифов, был достаточно высоким тогда. Поэтому Лукашенко и продвигал соответствующие нарративы.
Надо отметить, что его приход к власти совпал еще и с 50-й годовщиной победы, которая праздновалось очень помпезно. Это был период, когда и российское руководство взялось за эту тему. Большой вопрос: что Лукашенко внес «оригинального» в военную тематику, а что позаимствовал у России. Сам факт, что 3 июля (день освобождения Минска от фашистов) он сделал днем независимости, показывает, какое большое внимание он уделял военной теме уже тогда. Давайте вспомним замену государственной символики и борьбу против Беларуского народного фронта, который он называл последователями коллаборационистов времен Второй мировой войны.
А потом эта тема приобретала все более ритуализированный характер. Он ведь не пошел тем же путем, что выбрал Путин с так называемым «победобесием» — в Беларуси оно не приобрело таких масштабов, как в России. Даже сегодня оно не вышло на российский уровень. В России праздник «День победы» и тема войны затмила все. И даже то, что сегодня Кремль показывает агрессию против Украины как продолжение Второй мировой войны и борьбы с нацистами, говорит о многом.
Лукашенко сделал определенную паузу. День победы, уважение к ветеранам – все эти лозунги звучали до 2020 года. Но потом пришел 20-ый год, который очень встряхнул действующий режим. И который показал Лукашенко, что «чарки и шкварки» в определенный момент бывает мало для народа. После 2020 года уровень идеологической работы вышел совершенно на другой уровень, но тут встал вопрос: а что режим может предложить? Ничего, кроме войны, народу предложить не могли.
В 2022 году пришла настоящая война, причем с двух сторон: она пришла с новым значением 9 мая, с новым значением 3 июля, с постоянными сравнениями «сегодня» и «тогда», с новым образом Беларуси как новой Брестской крепости, которой надо выстоять. И с 17 сентября – это ведь тоже часть Второй мировой войны. Этот день в Беларуси преподносится очень странно, даже парадоксально – с отрывом от пакта Молотова-Риббентропа и фашистского нападения на Польшу. На самом деле, то, что они называют советским освободительным походом в Западную Беларусь и Западную Украину – это последствия пакта Молотова-Риббентропа, заключенного в августе 1939 года.
Сейчас тема войны является одной из доминирующих в публичном пространстве, беларуский режим пытается добавить что-то свое, очень многое перенимают в России. Но все-таки до российского уровня военная истерия в Беларуси пока не дошла. Хотя вектор, по которому развивается беларуская культура памяти, находится под сильнейшим влиянием России.
Режиму не нужна правда о войне
— С каких пор военная тематика стала инструментом внутрибеларуской политической борьбы, или разборок?
— Использование войны в своих политических целях начинается с 1945 года. Это старая советская традиция, и примеров тому очень много. Сталин сделал день победы праздником, потом сам же его и отменил по принципу «хватит, не следует возводить военных в культ, потому результат может оказаться опасным для режима».
Читайте далее: Миф «великого прошлого»: как культ советской ностальгии стал инструментом власти
В 1964 году, после прихода к власти, Брежнев, сам военный, сделал этот день фактически ключевым советским праздником.
В Беларуси на первые роли вышли Мазуров, Машеров – люди, связанные с партизанским движением. Естественно, они стали выводить эту дату на высокий уровень – чтобы укрепить собственную власть и подчеркнуть важный элемент своей личной истории. А мифологизация шла постоянно в советские времена (создание мифов – неотъемлемая часть советской пропаганды). Чем меньше оставалось свидетелей войны, тем больше эта тема обрастала мифами. А сегодня военная тематика носит откровенно пропагандистский характер. И режим не скрывает этого: «историческая память – наше оружие». Вопрос даже не в том, что происходило во время войны: режим не заинтересован во всестороннем, глубоком, объективном изучении войны, ему это не нужно, потому что в истории войны было много неприятных для него страниц, о которых лучше не говорить.
Тема войны стала инструментом пропаганды для режима, потому что эта тема для него очень близка, она также близка очень многим беларусам. Помимо войны, других аналогичных тем у него и нет. У меня, например, нет оснований полагать, что 17 сентября укоренилось и стало важным событием. А вот 9 мая – это другая история, а в случае с 3 июля режим вообще опирался на советскую традицию дня города.
— В 2022 году ситуация резко изменилась: Лукашенко сам стал соагрессором в российской войне против Украины. Как изменились военные напевы с этого момента?
— Нарративы меняются с 2020—2021 года, эта тема сразу приобретает новое звучание. А если оглянуться на последние пять лет, то празднование 9 мая (и других дат, связанных с войной) становится все более и более зависимым от российских нарративов. До 2020 года в Минске на символическом уровне пытались свои отличия; празднование во многом соответствовало советским традициям, но с беларуским колоритом. Все-таки основные вехи связаны с Россией: блокада Ленинграда, Сталинградская битва – в беларуском контексте не играли существенной роли. В Беларуси делали упор на местные события: Брестская крепость, Хатынь, оборона Могилева. А сейчас, и это совершенно очевидно, беларуская система берет из России все больше и больше, хотя по-прежнему сохраняет национальные отличия. Это касается и преподнесения событий войны, и параллелей, которые постоянно проводит Россия между нацистами и Украиной, между нацистами и странами Запада.
Как Лукашенко использует «геноцид беларуского народа»
— И во всех остальных областях российское влияние только увеличивается. Россия не столько в лоб, сколько «очень настойчиво» продвигает свои нарративы. И сегодня, если внимательно присмотреться, по-прежнему видны беларуские особенности, но за последние пять лет российского становится куда больше.
— Какие беларуские особенности сохранились?
— Лукашенко не взял российские георгиевские ленты, есть скептицизм к российскому «Бессмертному полку».
Дело в том, что в рамках истории «геноцида беларуского народа» режим предлагает беларусам очень «приятный образ» — героический образ, с которым люди могут себя идентифицировать. С одной стороны, беларусы – главные жертвы войны – именно для этого и понадобилась концепция «геноцида беларуского народа», чтобы объявить всех жертвы в Беларуси жертвами «геноцида беларуского народа». С целью выделить беларускую компоненту режим в 2021—2022 году замалчивал тему Холокоста, но из-за обрушившейся международной критики теперь он ведет себя осторожнее. А с другой стороны, беларусы не только главные жертвы, но и победители. Не хочется быть только жертвой, очень хочется выступать и в роли победителей.
Как мне кажется, у этой концепции есть шансы закрепиться, потому что она понятна, она приятна, и она освобождает от необходимости заниматься сложными и неприятными вопросами, связанными с войной. Например, участие в коллаборационизме, или история с участием беларусов с преследованием евреев, о судьбе еврейского имущества, которое часто оказывалось в руках местных. Это вопросы эвакуации: советская власть эвакуировала промышленные предприятия, но не гражданское население. Есть целый ряд вопросов, традиция обходить которых тянется с советского времени.
Сегодняшние предложения режима – абсолютно безболезненные для людей, им не надо думать о плохих страницах прошлого. В любой другой стране существуют проблематичные, тяжелые страницы собственной истории (колониальный период, участие в геноцидах, преступлениях, эпохи диктатур и так далее). Переработка собственной истории исключительно полезна, потому что она делает общество здоровым, укрепляет демократическую культуру. Но это болезненный процесс.
Читать также: «Это воспевание насилия»: психолог об играх в псевдопатриотизм в детских садиках. Последствия могут быть печальны
Режим сейчас избавляется об этого: мол, мы никогда ни на кого не нападали, только нас стремились завоевать. Это типично российский подход – старый и даже абсолютизированный. В советские времена царский период рассматривался весьма критично, а сейчас в России наблюдается тенденция «у нас почти все всегда было замечательно». Да, были проблематичные вещи, но нам это навязывалось извне, например, перестройка. Такой подход сейчас и в Беларуси переживает золотой век.
«Осажденная крепость» и «кругом враги» необходимы для выживания Лукашенко
— Но режим превратил страну в осажденную крепость, вокруг которой – одни враги…
— Это очень удобный образ, который Лукашенко предельно упростил. Лукашенко успешно существует в системе координат «на Западе враги, с которыми нужно постоянно бороться». Еще во время протестов 2020 года было очевидно, что режим серьезно намерен эксплуатировать тему войны.
— Война и «кругом враги» стали достаточно эффективным средством для выживания лукашенковского режима?
— Враги для режима понадобились, чтобы адаптироваться к тем условиям и перехватить инициативу. Это был необходимый, я бы даже сказал – жизненно необходимый нарратив.
— Надо понимать, что вся эта свистопляска не закончится, пока Лукашенко у власти?
— Возможны времена более спокойные, но могут наступать периоды обострений.
Ведь история сталинизма – не сплошной 37-й год, случались фазы относительно спокойные. Но в целом для сталинского режима репрессии были необходимы и очевидны – такой режим без репрессий в принципе существовать не может. И Лукашенко выбрал соответствующий вектор – вектор репрессий: его репрессивная составляющая не исчезнет, возвращение к довоенным временам 2020 года не будет.
Лукашенко минимизирует участие Беларуси в войне, но с удовольствием зарабатывает
— Кроме репрессий есть еще и соучастие в войне против Украины.
— Естественно. Каким образом этот факт в дальнейшем определит отношение с Западом, с европейскими странами, с Россией, пока говорить сложно: война не закончилась, и ее исход не очевиден. Соответственно, непонятно каким станет послевоенный мир.
Задача России, если в результате она пойдет на прекращение боевых действий, наверное, добиться, чтобы нынешнее поколение западных политиков, европейских политиков прежде всего, которые противостоят России, которые воспринимают ее как своего противника, ушло. И начать с «чистого листа», так сказать, с другими политиками, но уже по российским правилам.
А Лукашенко соответственно рассчитывает подстроиться под ситуацию. Но что значит – подстроиться? Пока Лукашенко и Путин скованы одним – скованы войной, противостоянием Западу. Понятно, что основной причиной, по которой Лукашенко все еще находится не у власти, а оперативно управляет страной (не просто наблюдает за ситуацией со стороны, обладая правом вето, а по-прежнему держит в руках все рычаги власти), является его представление, что ситуация является максимально тяжелой и никто, кроме него, не сможет ее удержать. Сейчас решается судьба Беларуси, Европы, мира, выстраивается новый многополярный мир, поэтому сейчас важно застолбить за собой определенное место, чтобы «не попасть под замес», если говорить языком Лукашенко. Но очевидно, что ему управлять страной все тяжелее и тяжелее, он сдает физически…
Чем дальше, тем интереснее. Сейчас он с Путиным ведут войну. Я полагаю, Путин уже вошел в модус войны и стать «мирным» больше не может после войны в Европе. Но что будет, если война остановится, как переводить экономику на мирные рельсы? У Лукашенко нет такого горизонта планирования. Сейчас главная стратегия – день продержаться да ночь простоять. А что будет через два—пять лет он не знает и думать об этом не хочет. Все после 2020 года, а с началом полномасштабной войны в 2022 году – чрезвычайная ситуация.
Сколько он еще выдержит физически никому не известно. В этом году он посчитал, что он должен оставаться у власти и держать оперативное руководство в своих руках. Нынешний год завершается, но никаких движений в сторону транзита не наблюдается. Он теперь, как и Путин, заложник ситуации: даже если бы он захотел уйти (уйти на покой и осуществлять общее руководство, а не ежедневно решать государственные вопросы), он не может себе позволить. Хотя, не исключаю, и хотел бы.
— Страшилки Лукашенко «после меня будет хуже» действуют на людей?
— Я думаю, что определенный эффект это имеет. Тот месседж, который он пытался донести все это время (вы не воюете, потому что есть я, кто вас ведет). Я думаю, свои заслуги он явно преувеличивает. Хотя одну вещь надо все-таки подчеркнуть. Лукашенко сделал многое для войны – и все обвинения в его адрес справедливы. Но при этом он пытался и пытается на этой войне зарабатывать, пытается использовать войну в своих целях, но он не выступал с инициативой предоставить беларускую территорию для вторжения в Украину или предоставит беларуских военных на войну. Если бы генерировал такие идеи, то беларусы давно бы воевали в Украине, а беларуская территория еще активнее использовалась бы Россией в военных целях. Надо признать, что он делает все для минимизации участия Беларуси в войне – это не в его собственных интересах. Но его самомнение как о единственном и незаменимом однозначно преувеличено.
Читать также: Переупаковка прошлого. Как нарратив о «геноциде» превращается в оружие дезинформации
Думаю, исторически (если доживет) мы еще неоднократно услышим: я вас спас от войны. На самом деле о его роли в войне (если архивы не будут подчищены, а очевидцы событий начнут говорить) мы узнаем в будущем. Я допускаю, что, если бы он втянул беларусов в активную войну, могли сложиться обстоятельства, при которых его у власти уже не было бы. Никто не может представить, как бы отреагировали беларусы, если бы в Беларуси начался призыв в армию (даже ограниченный), если бы в Беларусь стали поступать трупы солдат. Зенькович утверждает, что в Беларуси были военные, которые хотели совершить военный переворот. Не знаю, можно ли доверять Зеньковичу, но категорически отвергать такой вариант я бы не стал.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: