Расколотая страна. Беларусь после Лукашенко: национальное примирение или «охота на ведьм»?

Если эпоха Лукашенко завершится более-менее мирным транзитом власти, найдутся люди, которые предложат перевернуть страницу и начать с чистого листа. Но если общество не переварит то, что с ним произошло, лукашизм вернется.

Андрей Швед на форуме генеральных прокуроров ШОС заявил, что с 2020 года в стране зарегистрировали более 16 тысяч преступлений «экстремистского» характера. При этом более 70% преступлений «экстремистского» характера совершено с использованием информационных технологий, поэтому «информационному пространству сегодня уделено особое внимание».

Работа «по выявлению и ликвидации организаций деструктивной направленности» ведется, а «коллективный Запад продолжает попытки дестабилизировать обстановку в Беларуси».

16 тысяч преступлений «экстремистского» характера — это, как минимум, 16 тысяч искалеченных судеб. По нации идут катком политических репрессий, которым управляет жажда власти Лукашенко. Но за Лукашенко стоят конкретные исполнители, которые его желания, даже самые убогие и мерзкие, воплощают в жизнь.

Почему вдруг после 2020 года «островок стабильности» охватила эпидемия экстремизма? Кто ответит за искалеченные судьбы? Что ждет после смены власти винтиков репрессивной системы?

О дне сегодняшнем и о будущем страны поговорили с историком и политическим обозревателем Александром Фридманом.

«Беларусь движется к началу 30-ых годов сталинской эпохи»

— Все, что противоречит интересам режима, трактуется как «экстремизм»: и лайки под неприятными постами, и подписка на «экстремистские» каналы. Люди особо не изменились, наоборот, стали еще осторожнее, понимая, в каких условиях им приходится функционировать. Изменилось само отношение к власти, восприятие власти, поэтому «экстремизм», который якобы сочится изо всех щелей, придуман режимом. Естественно, есть много людей, недовольных нынешним положением в стране, которых просто записывают в экстремисты.

А власть, ее представители (тот же Швед) заинтересованы в росте количественных показателей: именно по количеству выявленных «экстремистов» определяется эффективность ее работы. Если Швед не будет находить новых «преступников», к нему возникнут вопросы.

Читать далее: Анатолий Лебедько: Беларуский правитель Лукашенко для Германии – это диктатор

Здесь существует противоречие: если ты выявляешь так много «преступников», как говорит Швед, то их количество должно снижаться. Но нет, репрессии продолжаются. Сталинская логика в действии: поскольку враждебные Беларуси страны продолжают вербовать, засылать и прочее, то, естественно, и количество «экстремистских» правонарушений не может снижаться. Оно может быть либо стабильным, либо увеличиваться. Иначе (если «экстремистов» так много, а факторы извне не действуют) возникают вопросы о качестве работы. Поэтому, с одной стороны, Шведу важно показать «качество» своей работы, а с другой — объяснить, почему этой работы так много.

Не берусь сказать, Швед либо интуитивно пришел к такому поведению, либо это слепое заимствование со сталинских времен.

— Сегодняшнюю Беларусь сравнивают со сталинскими временами. Масштаб и жестокость репрессий сопоставимы?

— Мы должны определиться с каким именно периодом сталинизма мы сравниваем? Если мы сравниваем с приходом Сталина к власти во второй половине 1920-ых годов, то (не сразу же маховик репрессий раскрутился на полную мощь — только в 30-ые годы) мы постепенно приближаемся к началу 30-ых годов. Конечно, сталинская система была на порядок более кровавой, но мы движемся в том же направлении. Но это совсем не означает, что 1937 год в Беларуси повторится и будет идентичен советскому 37-му году.

Конечно, накал репрессий возрастает. В 2021-2022 годах ситуацию сравнивали с 37-ым годом, но не по масштабам репрессий, а по апогею репрессий. Мы наблюдаем колебания с гораздо меньшей амплитудой. То есть в 2021 году, когда режим полностью зачищал гражданское общество, было крайне опасно. Сейчас репрессии вышли на некое плато. На форс-мажорные события, например, на смерть Федосюка и Зельцера, режим отреагировал арестами комментаторов, и даже на смерть Макея хватали комментаторов в соцсетях. Произойдет форс-мажор — может прокатиться волна репрессий, не произойдет — репрессии будут катиться плавно.

Но к выборам, скорее всего, произойдет обострение, потому что у Лукашенко, думаю, при воспоминании про 2020 год начинается паника. И поэтому дано четкое указание, чтобы впредь ничего подобного на 20-ый вообще не произошло. Поэтому волна чисток и зачисток перед выборами еще придет.

«До конца шестидесятых — начала семидесятых годов в органах власти продолжали работать люди с нацистским прошлым»

 — Политические репрессии не падают с неба, их проводят конкретные чиновники и люди. Большинство из них известны по именам. Понесут ли они наказание после смены власти или многим удастся прикрыться фразами «я выполнял приказ» или «не я принимал законы»?

— Многое зависит от того, как будет проходить транзит власти. Возможны различные сценарии. Если придет преемник, произойдет определенная либерализация — тогда могут просто закрыть глаза на все, что происходило в лукашенковские времена. Тем более, что скорее всего процесс будет происходить под контролем самого Лукашенко. В случае коренных изменений в обществе, если режим Лукашенко рухнет и на его место придет демократическая власть, непременно возникнет вопрос: мы занимаемся национальным примирением и пытаемся склеить общество (это значит, что часть общества, которая поддерживала Лукашенко и участвовала в репрессиях, должна быть каким-то образом интегрирована в новую политическую реальность), или же мы занимаемся люстрацией и начинаем их преследовать и садить в тюрьмы?

Второй сценарий означает, новая власть отталкивает от себя часть общества: у каждого ОМОНовца есть родители, семьи, друзья, у каждого судьи, у каждого надзирателя есть родные и близкие. Режим Лукашенко большой: это не сам Лукашенко и еще пять-шесть человек, это огромное количество людей, которые работают в силовом аппарате, являются его частью. Если начать отстранять всех этих людей, возникнут кадровые проблемы, потому что других подготовленных кадров под рукой нет.

Читайте далее: Фридман: Россия уже воспринимает беларуский ресурс как свой — и армию, и территорию

Нельзя исключать радикальный сценарий — массовое отстранение всех замаранных в репрессиях. Я думаю, наиболее одиозная, наиболее разумная часть этого режима исходит из наихудшего варианта: их начнут преследовать, у них будут проблемы, им не поздоровится. Это понимание лишь усиливает их готовность и дальше служить этому режиму. Они понимают, что уже натворили столько, что скорее всего придется отвечать, поэтому лучше сделать так, чтобы не допустить никаких перемен, то есть, служить Лукашенко верой и правдой.

Вопрос сложный. И честно говоря, я не вижу рецептов, которые можно было назвать панацеей: у каждого варианта есть свои плюсы и минусы. Что мне представляется однозначным, что существует набор совсем одиозных фигур (это касается и силовых структур, и пропаганды), которые за пределами лукашенковской системы будущего не имеют. А что касается остальных, то вопрос сложный.

Возьмем Комитет госбезопасности: КГБ обслуживает интересы Лукашенко. Люди, которые идут на службу в КГБ, знают, куда идут. Что делать с КГБ в случае смены власти? Распустить КГБ? А какое государство без такой спецслужбы? Укомплектовать новыми кадрами? Так ведь Лукашенко 30 лет находится у власти: все служащие — часть этой системы, их социализация прошла в условиях Лукашенко. А других кадров просто нет.

В милиции тоже огромное количество людей, которые участвовали и в подавлении протестов, и в репрессиях — запятнали себя. Но других кадров нету. Прокуратура, суды… Появится жуткий кадровый голод. И как выйти из этой дилеммы, я, честно говоря, не знаю. Нет такого количества квалифицированных специалистов за пределами Беларуси, которые могли бы заместить действующих силовиков.

Есть известный исторический пример — Германия после 1945 года. Возьмем Федеративную Республику Германия — там царил самый настоящий кадровый голод.  Эпоха нацизма длилась 12 лет, а Лукашенко правит уже 30 лет. На многих постах в государственном управлении, в местных органах власти, в судах, в вузах, огромное количество винтиков системы обеспечивали ее функционирование. Избавиться от этих кадров было невозможно. Самых одиозных, самых проблематичных, самых коричневых из коричневых выкидывали, а остальные люди с нацистским прошлым продолжали работать в органах власти еще до конца шестидесятых — начала семидесятых .

Осознает ли общество, что с ним произошло?

— Беларуси придется столкнуться с этой дилеммой, а новой беларуской власти — после завершения эпохи Лукашенко — придется искать ответы на этот вопрос. Многое зависит от того, как она завершится: в случае более-менее мирного транзита власти найдутся люди, которые предложат перевернуть страницу и начать с нового листа.

Читайте далее: Евгений Магда: Лукашенко спасает только себя

Но это тоже не здоровый подход: если общество не переработает эпоху Лукашенко, конкретные исполнители не осознают свою роль в творимом беспределе, не будет сделана работа над ошибками, не будет конкретных кадровых решений, то вероятность повторения подобного будет очень высокой. В обществе нет демократической культуры, Лукашенко уничтожал ее на корню. Люди выросли, захотели свободы и в 20-м году вышли на протесты — эти люди были. Но далеко не все, кто тогда выходил на улицы и протестовал против Лукашенко, были убежденными демократами. Может быть, среди них были люди, которые хотели сильной руки, но хотели другой сильной руки — не этой, которая за последние 30 лет уже всем надоела.

— Возможно ли национальное примирение без люстрации в принципе?

— В этом случае можем объявить национальное примирение. Можно определиться, кто подвергнется люстрации, в каких объемах, на каких условиях. Но по-прежнему остается открытым вопрос: осознает ли общество, что с ним произошло? Такого опыта в Беларуси нет, у большинства людей нет опыта критического отношения к истории. То, что сейчас проповедуется властями, между прочим, проповедуется и демократическими силами.

С одной стороны, демократические силы проповедуют другие этапы беларуской истории, во многом их возвеличивают и не относятся к происходящему критически. Беларуская история сложная и противоречивая, есть о чем поговорить. Это не значит, что те, кто поклоняется Лукашенко, абсолютно плохие, а те, кого ценят демократические силы, оцениваются как абсолютно хорошие. В истории так не бывает, а опыта критического отношения к истории нет совсем.

Поэтому будет нелегко.