Реалии «Союзного государства»: попытка участвовать в политике как восьмой смертный грех

Главная параллель между Беларусью и Россией в 2021 году — это параллель репрессий. Силовой составляющей для поддержания так называемой стабильности, под которой понимается несменяемость власти, в Союзном государстве внимание уделялось всегда. Но то, что мы наблюдаем после августа 2020, можно смело считать переходом в новое качество.

Если повод для такого перехода в Беларуси не является тайной, то в России он формально отсутствовал. Однако от цивилизационной, следовательно, культурной общности никуда не деться. Если объективные причины сформировались, то за поводом не заржавеет. Как справедливо заметил в свое время Владимир Высоцкий: «Кроме мордобития, никаких чудес».

Мордобитие заслуженно претендует на роль главной социальной скрепы в культурах, не способных использовать закон в качестве социального клея.

Как показал 2020 год, для поддержания стабильности требуется атмосфера ЧС. Противостояние на белорусского-польской границе — пример политики по ее формированию. Об уровне успешности такой политики невозможно судить без опоры на независимые социологические исследования. Таковые по понятным причинам отсутствуют.

Читайте также: Вездесущая рука Кремля? Павел Усов: если так, то у общества небольшой выбор

«Там агенты с крепким телом, ты их в дверь – они в окно»…

Позаимствованная на сайте «Эхо Москвы» цитата из интервью российского политолога Владимира Пастухова позволяет провести очередную параллель между двумя родственными политическими режимами:

«Понимаете, у него (В. Путина) одна и та же шутка повторяется года с 12-го, 13-го, то есть при любом усугублении ситуации внутри страны он нажимает педаль мобилизационной политики, мобилизационной повестки: Враги кругом! Они жгут нашу хату, они портят наших девок. Они вот-вот ворвутся в наш дом. «Там агенты с крепким телом, ты их в дверь – они в окно». И так далее. То есть, в принципе, метод, которым достигается эта стабильность, он примитивен. Это держание народа в состоянии постоянного аффекта. У нас аффектированная политика.

Создание этого аффекта, оно является уже в некотором смысле самоцелью. И мне кажется, что очень многие меры репрессивного порядка, они сами по себе избыточны. Потому что никто еще их так не атакует, чтобы до такой степени реагировать».

Советская власть целенаправленно пыталась сформировать новый социокультурный тип человека, способный откликаться на мобилизационные призывы по первому требованию. Но со смертью коммунистической идеологии был исчерпан и мобилизационный ресурс государственной пропаганды. То, что сегодня на наших глазах воскрешается, лишено идеологического основания. Мобилизационные кампании опираются на чистый страх, страх перед чужим, непонятным и уже в силу этого опасным.

Продолжим цитировать Владимира Пастухова:

«Я как раз и хотел сказать, что их смысл как раз не в том, что они блокируют какую-то угрозу, потому что угрозы пока носят химерический характер. Цель в демонстрации репрессивных мер. Мы как бы создаем ощущение угрозы, ее реальности. Все возбуждаются. И в этом возбужденном состоянии люди теряют способность коммуницировать нормально, они превращаются в толпу, а толпой, естественно, легко управлять. И вот это состояние аффекта, оно так всем понравилось, что стало наркотиком. То есть теперь уже никакая политика в России, пока не произойдут глобальные изменения, уже больше невозможна, потому что это адреналиновая зависимость.

То есть уже никакой другой политики, кроме экзальтированной, быть не может».

Поправки в Основной закон ставят Путина выше Конституции

Итогом такой политики является потеря адекватности, причем не только населением, но и теми, кто обладает неограниченными правами на принятие решений.

28 декабря Верховный суд России ликвидировал международное историко-просветительское, благотворительное и правозащитное общество «Мемориал». Все к тому шло. Обществу, вышедшему из диссидентского движения, в центре идеологии которого была доктрина прав человека, нет места во вставшей с колен путинской России.

«Мемориал» легализовался в конце 80-х годов, когда в России началась либерализация. Тем, кто ликвидировал «Меморил», не надо объяснять связь между жертвами сталинских репрессий и жертвами репрессий современных. Они ее прекрасно понимают.

Слово российскому политологу Кириллу Рогову:

«Сегодня мы вошли в новый период, когда эта организация («Мемориал»), которая представляет эту идеологию, которая занимается защитой прав человека — именно защитой политических прав, отслеживанием того, кто преследуется по политическим мотивам, — эта организация опять объявлена вне закона.

И это означает, что Россия вновь опускается в такое мрачное подземелье деспотии, где доктрина прав человека принципиально стоит на втором и третьем месте, принципиально не является фундаментальной политической доктриной.

И в этих репрессиях есть несколько аспектов. Во-первых, эта репрессивность, эта полицейщина, она действительно начинает формироваться в картину государственной идеологии. У нас преследуют сейчас не только Навального и его сторонников, против которых развязаны настоящие репрессии — их сажают в тюрьму, им грозят большими сроками по фальшивым обвинениям в экстремизме, и это чисто политическое обвинение, которое закамуфлировано под эту статью, якобы не политическую – но это обман.

Читайте также: Павел Усов: «Навальный надеялся на сдвиги в обществе, но его возвращение не стало моментом истины для россиян»

Помимо этого у нас есть довольно широкий спектр репрессий против совершенно разных социальных групп. Это и блогеры, и давление на актеров, на вузовских работников. И есть там еще один интересный мотив — мотив демонстративной жестокости. Я бы даже сказал свирепости, озверения какого-то. И в некоторых эпизодах –— с отцом директора «Фонда борьбы с коррупцией» Ивана Жданова, с Сергеем Зуевым (ректор Московской высшей школы социальных и экономических наук), мы видим это чувство озверелости. Такой вкус террора в этом: вот я сейчас тебе придумаю такое наказание, чтобы и тебя напугать и себя самого напугать».

«В том, что сегодня происходит, мы видим вполне политическую логику. Она по-своему логична. Просто она принимает в какой-то момент очень экзальтированные формы, противоестественные.

Но логика понятна, логика состоит в том, что этот год оказался годом определенного кризиса режима, этот кризис проявился в деле Навального, в отравлении Навального. Потом в раскрытии этого отравления, выходе фильма про дворец Путина, который имел бешеную популярность и который посмотрели большинство россиян — ну, если не большинство, то огромное количество россиян.

Этот кризис также связан, и вообще начальной его точкой является принятие поправок к Конституции, и главное там — отмена ограничений по срокам для Путина, которая подрывает республиканскую логику Конституции, она ставит Путина выше Конституции, это попытка изменить саму идеологию той государственности, которая была сформулирована Конституцией 1993 года».

Читайте также: Тышкевич о проекте Конституции: появляется надконституционный орган, который влияет на всю политику

Политику теперь можно только имитировать, и то после санкции свыше

Главный итог 2021 года  для граждан, которым посчастливилось жить в Союзном государстве, сформулировать несложно:

«Любая ⁠попытка поучаствовать ⁠в политике, любая претензия на ⁠власть — и речь вовсе не о государственных переворотах, речь о выборах, например, и о прочих скучных материях, — теперь криминал. Политикой больше нельзя заниматься, политику можно только имитировать, и только в том случае, если на это дана санкция свыше. Государство последовательно к этой цели шло, теперь задача решена, все оформлено законодательно, а процесс наказания тех, кто не понял, что, собственно, случилось, уже идет» (Иван Давыдов, российский публицист).

Таким образом, можно смело констатировать, что в 2021 году к семи смертным грехам в христианском учении (гордыня, жадность, гнев, зависть, похоть, обжорство и леность) добавился восьмой — грех несанкционированного свыше участия в политике.