Пропаганда упорно продвигает мысль, что протесты управляются из-за границы, меняя «кукловодов» с московских на западных. Почему так удобно при этом использовать «украинскую страшилку»? Какая стратегия нужна Тихановской и Кооридинационному Совету сейчас, когда якобы заявлен курс на диалог? Мы задали эти вопросы аналитику Украинского института будущего Игорю Тышкевичу.
— Почему провластная пропаганда так упирает на версию, что протесты срежиссированы и управляются из—за границы?
– Есть такая вещь, как субъект политики. Это может быть организация, группа людей, одна личность, которая берет на себя ответственность за то, что происходит, и достаточно твердо заявляет о своих целях. В белорусском обществе сегодня есть протестные настроения и протестная активность. Это две разные вещи, их нельзя смешивать.
Протестные настроения – это то, насколько люди недовольны существующим положением дел. Протестная активность – то, как активно люди это высказывают. Если говорить о логике действий белорусской власти, то она много в чем укладывается в особенности активности оппонентов. Субъекта со стороны протестующих у нас де-факто нет.
Окружение Тихановской, или Бабарико, или Цепкало может говорить, что они за новые выборы и т. д., но обратите внимание, например, на ультиматум Тихановской. Хорошо, ультиматум поставила, но ответственность за то, что будет происходить на улицах, не взяла. Это должны сделать «невероятные белорусы». Окей, а где ты? То же самое касается остальных акторов. Проще говоря, субъект в борьбе за власть — это тот, кто говорит: «я хочу править» и добавляет: «я организую и беру ответственность за перехват власти».
Читайте также: «У режима есть 13 дней»: Тихановская поставила Лукашенко ультиматум
Белорусская власть сегодня слаба организационно, аналитически, идеологически. Иначе бы не было активной фазы сегодняшнего кризиса – ее бы предвидели, анализировали собственные шаги, работали и не допускали больших ошибок.
Власть создает видимость, что протесты не могут управляться в самой Беларуси.
Белорусская власть – это авторитарная система. Чтобы проще пояснить и не лезть в политологию, это как в мультике про Маугли: «Акела промахнулся». Субъект для власти может быть только один. Исходя из этого, с одной стороны, есть пас со стороны оппонентов: субъекта нет. С другой стороны, что значит показать управляемость из-за границы? Это значит показать несамостоятельность, отсутствие субъектности.
Таким образом власть создает видимость, что протесты не могут управляться в самой Беларуси, это влияние зарубежного государства. Это логично, и, я думаю, так будет продолжаться.
– Почему так удобно использовать «украинскую страшилку» и связывать протесты, майданы с ситуацией на Донбасе?
– Тут работает подмена понятий. В Украине довольно регулярно, с периодичностью в десять лет, проходят майданы в форме народной революции. Они могут быть успешными или неуспешными. При этом Украина для белорусской власти – очень удобный пример. Есть формальная демократия, но государственные институты слабые, и законы очень часто не работают.
Одна из причин протестной активности сегодня – то, что система обеспечения правопорядка дала сбой. Власть нарушила собственные правила.
Если посмотреть на разницу менталитетов белорусов и украинцев, то белорусов недаром называют «славянскими немцами». Для белорусов более важны именно работающие правила. Пусть неэффективные, но работающие. Кстати, одна из причин протестной активности сегодня – то, что система обеспечения правопорядка дала сбой. Власть нарушила собственные правила. В Украине правила нарушают все. Исходя из этого, пример Украины, с одной стороны, используется как политическая страшилка, что вот, смотрите, демократия заканчивается коррупцией.
С другой стороны, удобна, как ни парадоксально, аннексия Крыма и война на Донбасе. Мол, раскол общества и резкие революционные события могут стать опасностью для территориальной целостности или существования государства. Это тоже ложится на добрую почву.
Ядро белорусских протестов – городской средний класс, который получает информацию из социальных сетей, из интернета, который телевизор почти не смотрит.
– Какой смысл сейчас в пропаганде, если часть общества ее уже не воспринимает, а часть поддерживает власть при любом раскладе?
– Нужно различать, на кого и как работает белорусская пропаганда. Она накладывается на традиционный электорат Лукашенко или тех, кто голосует «как все», так называемое «болото». Это люди телевизора. Ядро белорусских протестов – городской средний класс, который получает информацию из социальных сетей, из интернета, который телевизор почти не смотрит.
Читайте также: Белорусский телевизор может стать похожим на российский: в нем будет появляться все больше клонов Соловьева и Скабеевой
В Беларуси уникальная ситуация. Есть две достаточно большие группы: городской средний класс, имеющий собственное информационное пространство, в которое государство практически не влезает, потому что не умеет там работать. Протестные настроения в этой социальной группе остаются, и остаются высокими. Но сам подход этой группы, ее тезисы не всегда воспринимаются другими социальными группами. И есть ограничения расширения не протестных настроений (протестные настроения – это результат, опять же, неработающей системы, ошибок власти), а протестной активности.
С другой стороны, власть пытается мобилизовать собственный электорат и традиционного человека телевизора, если сказать очень упрощенно. Это ей удается, нужно отдать должное. Но она не умеет и не может влиять на оппонентов. Она не может выйти на этот самый городской средний класс.
Поэтому с протестами в Беларуси сложилась такая патовая ситуация, что даже если обе стороны захотят работать в информационном поле других и каким-то образом взаимодействовать с их тезисами, у них не получится, потому что ни одни, ни другие не умеют.
Острый политический кризис в скрытой фазе в Беларуси начался в 2018 году. Не в 2020.
Власть не преследует цель сбить протестные настроения. Это невозможно без трансформации системы. Вопрос белорусского городского среднего класса в том, что он был вне политической системы. Были комфортные условия для жизни, но было одно «нельзя»: не лезть в политику. Хочешь изменения условий существования – пиши челобитную Александру Григорьевичу. Но ты не можешь даже заикаться про собственных депутатов, собственную политическую партию.
Конституционную реформу Лукашенко недаром задумал еще с 2019 года. Политический кризис может иметь активную и скрытую фазы. Острый политический кризис в скрытой фазе в Беларуси начался в 2018 году. Не в 2020. Сейчас просто вошли в публичную фазу. Выход из него – это изменение системы.
Невозможно держать внутри государства социальную группу, которая представляет из себя примерно миллион избирателей, вне системы политической коммуникации. Это не означает, что она должна стать провластной, она просто должна получить систему коммуникации. Политическая сила или какие-то другие инструменты – пусть они будут оппозицией, но это будет выразитель их интересов. Пока этого не будет, у нас будут и протестные настроения, и протестная активность, больше или меньше. Периодически волнами будет накатывать. И мы будем находиться в состоянии политического кризиса.
Конституционная реформа задумывалась как возможность такого выхода. Другое дело: если бы власть не фальсифицировала выборы так нагло, то, возможно, это уже проходило бы в более легком, в том числе для власти, формате.
– Попытка «диалога» со стороны Лукашенко должна создать такую систему коммуникации?
– Попытка диалога по Конституции – это не возможность коммуникации для миллиона избирателей. Это другой процесс – изменение системы. Есть, назовем его так, черновик Конституции, созданный еще в 2019 году, который предусматривал в том числе реформу местного самоуправления, что дает бóльшую свободу на местах, и активизацию политической жизни посредством усиления политических партий. Но это не означает полную свободу. Это скорее ширма, где есть формально оппозиционные партии, на деле работающие с властью для того, чтобы направить в нужное русло протестные настроения.
Власть не борется с протестными настроениями. Но для формирования площадки для диалога по своим правилам не нужна протестная активность. С ней власть и борется, в том числе демонстрируя отсутствие субъектности у оппонентов.
Посмотрите на пример Казахстана, Ирана, в конце концов, России. Другое дело, что Беларуси нужны были квазиоппозиционные партии, «прокладки» между властью и обществом под влиянием власти, но в праволиберальном направлении. То, что в России пробовал создать Михаил Прохоров. Но это не было актуально, потому что у них эта прослойка общества меньше в процентах. Создание таких структур, либо с участием власти, либо снизу – идеальный вариант – это уже и будет диалог.
Читайте также: «Окружение Лукашенко убедило его в том…»: от действий белорусских властей даже российские пропагандисты в шоке
Сегодня же (если говорить о Конституции) идет подготовительный этап — создание такой площадки. Поэтому власть не борется с протестными настроениями – это бесполезно до начала основного этапа. Но для формирования площадки по своим правилам не нужна протестная активность. С ней власть и борется, в том числе демонстрируя отсутствие субъектности у оппонентов.
Власти не нужен субъект с другой стороны. И парадоксально, что другая сторона в лице лидеров протестов не хочет становиться таким субъектом. Они не против: пусть Лукашенко, точнее, его чиновники, создадут эту систему, а в идеале пусть Лукашенко сам уйдет, а мы в ту же самую систему поставим своего человека. Но если сменить просто человека, не меняя систему, то мы получим тот же авторитаризм, только с более молодым лидером, который, простите, умрет позже.
Если ты не создаешь собственную базу, рано или поздно вместо тебя ее создаст кто-то другой.
– Вы говорили, что после тайной инаугурации Лукашенко протестное движение должно было изменить тезисы. Если ли успехи в этом направлении? Какая сейчас должна быть стратегия у Тихановской и ее команды?
– Инаугурация Лукашенко как триггер активизации протестов оппоненты все же не использовали. Это мог быть рост протестной активности. Я не буду говорить, сдувается протест или не сдувается, но очень настойчиво рекомендую вспомнить, что было в Бресте в августе-сентябре, и посмотреть фото последнего воскресенья или другого октябрьского. Вспомнить, что было в Минске в начале протестов, и посмотреть фото колонны недавнего воскресенья. И просто сравнить. Дальше пусть каждый читатель делает вывод сам.
Читайте также: Фоторепортаж. Как проходили мирные акции протеста в Бресте 20 августа
Читайте также: Что происходит в Бресте и Беларуси в очередное протестное воскресенье 18 октября (фото, видео)
Быстрой победы, на которую многие надеялись, не получилось. Это значит, что нужно переходить к тактическому противостоянию. К большей конкретике. Если идет речь о том же самом конституционном процессе, нужно предлагать свое. Даже если власть его отбросит, а скорее всего отбросит, это будет та база, на которой ты будешь собирать своих сторонников и с которой будешь выступать.
Если ты не создаешь собственную базу, рано или поздно вместо тебя ее создаст кто-то другой. И не факт, что это не будет формальный либерал-демократ, которому Лукашенко за чайком посоветовал: «Вот теперь иди и будешь президента ругать».
Читайте также: «Наша стратегия: давление — диалог — новые выборы». Светлана Тихановская — о работе и встречах с Меркель, Макроном
Оцените статьюНаш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Подпишитесь на наши новости в Google
