Возможно, ему еще будут ставить памятники. В отличие от тех, кто рулит Россией сегодня

Он стоял во главе агонизирующей страны всего шесть с половиной лет. Дав обществу ответ на вопрос «что делать?», архитектор перестройки не сказал «как?». Не готов был искать ответ на этот вопрос и советский народ.

Многие мировые СМИ сегодня опубликовали на своих первых полосах портреты Михаила Горбачева, скончавшегося вчера вечером, на 92-м году. По-разному описывая те или иные аспекты его жизни и личности, почти все комментаторы сходятся в одном: Горбачев снискал глубокое уважение в мире, став едва ли не самой значимой фигурой в мировой политике последней четверти XX века. Но в новой России, построенной после его ухода, многие винят его в разрушении СССР и последовавших за этим экономических невзгодах, в крушении былого величия страны.

«Союз – это драма моя, как я думаю, и драма нашего всего Содружества… Моя победа состоит в том, что я покинул власть». Так он говорил о себе незадолго до смерти. На наш взгляд, в этих его словах заложен великий и глубочайший смысл. По сути, означают они следующее: «да, виноват в том, что не получилось, но бороться за власть с оружием было бы преступлением, а вовсе не привело бы к победе».

Михаил Горбачев, как известно, слыл миротворцем. В 1990 году ему присудили Нобелевскую премию мира. «Я воспринимаю решение вашего комитета как доверие к нашей политике нового мышления, которое основывается на убеждении, что в конце XX столетия силе, оружию придется серьезно потесниться в качестве главного рычага мировой политики», — говорил он в Осло.

В своей нобелевской речи он также затронул внутренние проблемы СССР: «За шесть лет мы отбросили или разрушили многое из того, что стояло на пути обновления и преобразования общества. Но когда общество получило свободу, оно, длительное время жившее как в «зазеркалье», не узнало себя. Выплеснулись наружу противоречия и пороки, даже пролилась кровь. Логика реформ столкнулась и с логикой их отторжения, и с логикой нетерпения, которая оборачивается нетерпимостью».

Минуло более тридцати лет, а как актуально!

Многие ставили Горбачеву в вину развал «великой державы». Мол, он своими действиями умышленно вел Союз к краху. Таким его противникам хочется сказать в ответ: по-настоящему великие державы не разваливаются, тем более, по желанию их руководителей. Горбачева вряд ли можно назвать успешным лидером, или выдающимся, как зачастую называли его предшественников во время или сразу после их царствования.

Читайте также: «Не слышала в разговорах, чтоб на доброго русского царя надеялись». Усов затеял дискуссию о российском факторе в 2020

Но он, пожалуй, впервые за тысячелетнюю историю России и постсоветского пространства, послал людям весьма недвусмысленный сигнал: хватит «выдающихся»! Хватит обожествлять власть, делать из нее икону, а из ее держателей – кумиров. Чиновники, руководители – такие же люди. Они, как и все, тоже могут ошибаться.

Для большинства граждан Страны Советов этот горбачевский посыл так и остался неуслышанным или непонятым. Привычка жить в страхе и бесконечной вере в то, что за тебя думают правильно, не могла так быстро уступить место «новому мышлению». Желание, а главное, способность брать на себя ответственность нельзя прописать в решениях Пленума ЦК КПСС. Это приходит с годами. Возможно, приди Горбачев (или подобный ему лидер, готовый бросить вызов системе) на полтора-два десятилетия раньше, история распорядилась бы по-другому. Но история, как известно, не приемлет всяких «если бы».

«В СССР радикальные преобразования могли быть начаты только сверху руководством партии. Общество после нескольких десятилетий тотального контроля и подавления любой инициативы не было готово к самоорганизации и не могло выдвинуть лидеров, способных взять на себя ответственность за реформы. На первых порах преобразования могли быть направлены только на совершенствование существующей системы и проводиться в ее рамках. Резкий разрыв с существующей формулой власти, политическим языком и традициями был невозможен» – говорил Михаил Сергеевич в одном из своих интервью, уже после ухода из власти.

Кстати, само крылатое слово «перестройка» имело поначалу весьма широкий и в чем-то не совсем понятный смысл. Общество хотело перемен, это правда. Но дав обществу ясный ответ на вопрос «Что делать?» (надо реформировать страну, прежде всего, экономические основы, чтобы выжить), Михаил Горбачев не прописал четкого алгоритма предстоящих действий. Шел будто бы по наитию.

Читайте также: Историк: «Со времени подавления восстания 1863-1864 годов Беларусь является частью «русского мира»

В идеологии намеревался ослабить догматические вожжи и заново открыть «хорошего Ленина» в противовес «плохому Сталину». Во внешней политике – завершить ядерное противостояние с Западом (пожалуй, то немногое, что ему отчасти удалось). В экономике – придать ускорение экономическому росту. Но опять же – без четкого и ясного ответа на вопрос «как?» общество, созревшее к переменам, но привыкшее ждать от власти готовых рецептов и волшебных пилюль, так и смогло по-настоящему понять замыслы генсека и встроиться в перестройку.

Но что уж точно не хотел поначалу перестраивать Горбачев, так это социалистические основы государства и общества. Он искренне верил, что в социализме ленинско-марксистского толка кроются колоссальные внутренние резервы. Стоит только их вскрыть, как открыли в 1960-ые сибирскую нефть, отправившую страну в застойный анабиоз, и «процесс пойдет». Процесс, действительно, пошел, но не туда, куда хотели направить ее авторы реформ.

«Я никогда не скрывал, что рассчитывал на КПСС, видел в ней механизм реализации перестройки. Один за другим проходили пленумы ЦК, все мои доклады утверждались на Политбюро, причем нередко после бурных дискуссий, которые становились все более острыми, обнажали накопившиеся противоречия и разногласия. Миллионы членов партии, многие партийные руководители в центре и на местах были за новую политику. Но в своих поездках по стране, в разговорах с людьми я убеждался, что энергия перемен разбивается о стену сопротивления партийной и управленческой номенклатуры… Мне и моим единомышленникам стало ясно: если по-настоящему не вовлечь в процессы обновления самих граждан, и если не произойдет разделение партии и власти, то политика перестройки зайдет в тупик», – скажет позднее главный архитектор этой самой перестройки.

Так постепенно к нему пришло осознание необходимости политической реформы. Гласность, как и все остальное в перестройке начиналась сверху. Для советского руководства она означала говорить правду своему народу о состоянии страны и об окружающем мире. Гласность – обратная связь с народом, который, по сути, впервые получил возможность говорить, что думает, в том числе неприятные начальству вещи.

Юрий Афанасьев, историк, бывший народный депутат РСФСР, автор знаменитого выражения той поры «агрессивно-послушное большинство», скажет потом, уже после того, как все рухнет: «Мы пребывали в стране и обществе с дополитической, с догосударственной даже культурой. Строго говоря, Россия (СССР) тех времен в плане общего культурогенеза представляла собой не то чтобы докапиталистический, но даже дофеодальный тип культуры. Это было нечто вроде патриархально-вотчинного периода. В плане общекультурного развития в России (СССР) времен перестройки продолжалась, образно говоря, эпоха Андрея Боголюбского, то есть отечественный ХII век».

Читайте также: По книге Алексиевич в Голливуде хотят снять сериал. Издатель: «За права развернулась международная конкуренция»

А вот мнение еще одного современника, одно время единомышленника первого и последнего президента СССР, известного в России экономиста и политика Григория Явлинского. Оно весьма точно отражает суть эпохи Горбачева и главные причины неудач его реформ: «Тогда на высшем уровне было принято решение, что люди могут говорить публично то, что они думают, и их за это не только не уничтожат и не посадят, но даже не уволят с работы. Появилась свобода слова, и ушел страх. Остальные процессы развивались как следствие… Поскольку вся политическая система была построена на лжи, элемент правды оказал на эту систему сокрушительное влияние, и она развалилась. Роль Горбачева заключалась в том, что он дал сотням миллионов людей реальную свободу. Возможно, кто-то скажет, что он дал ее слишком быстро… Но все так произошло не потому, что он так задумал: процессы, вызванные к жизни появлением свободы, оказались такими мощными, что тоталитарная коммунистическая система их переварить была не в состоянии.

Получив свободу, ею пользуются по-разному. Например, народ Финляндии, получив свободу от России в 1917 году, создал современное высокоразвитое европейское государство. То же сделали многие восточноевропейские народы после 1990 года. А уж как полученной от Горбачева свободой распорядились у нас – это ответственность постсоветского правящего класса».

В этих словах опытного политика, пожалуй, кроется ответ на главный вопрос, который почти всегда задают как сторонники, так и противники Горбачева своим оппонентам: в какой стране вы хотели бы жить – в великой или нормальной? Парадокс в том, что и то, и другое одновременно в России почему-то не получается. Смеем предположить: выбирая между двумя этими трендами, Михаил Горбачев хотел все же построить нормальную страну.

Почему не получилось? Опоздал на 20 лет?.. Действовал не теми методами?.. Не понял менталитет и запросы общества?.. На эти вопросы историки и политологи еще долго будут искать ответы. Хотелось бы только, чтоб они были основаны на фактах, а не высосаны из пальца, как нередко бывает.

Читайте также: Украинцы не «нацики», а Польша не нагнетает. Лукашенко пытается взять на себя роль всеевропейского примирителя

Пока же можно говорить о вещах вполне очевидных и бесспорных. Горбачев был самым либеральным лидером страны за весь XX век. Во многом самоуверенным. Его шестилетнее правление – скорее история про разрушение, нежели про созидание. История про то, как огромная страна пыталась резко, почти одним махом, сорвать с себя оковы многовекового психологического (даже не физического) рабства. Но в итоге, выбирая между бараком и бардаком, так и не смогла отыскать для себя «золотую середину».

Надо бы разобраться, почему порыв к свободе в истории России становится разрушительным и приводит к смуте с жестокой и зловещей периодичностью. Желание перемен приходит почти моментально, а вот культура личной ответственности и порядочности всегда в дефиците, как умение и желание действовать цивилизованно и «по-взрослому». И чем больше спешат, ломают и воруют, тем охотнее рассуждают об исторической неизбежности провала реформ, о злой логике «системы», о неких «темных силах», плетущих вечные «заговоры против святой Руси».

Заняться разбором полетов, признать ответственность за содеянное не хочется. Но без этого ни один реформатор (а их, поверьте, будет еще немало) не сможет вытянуть огромную консервную банку из болота.

А Горбачеву, возможно, еще будут ставить памятники. В отличие от тех личностей, которые нынче пытаются тянуть Россию и ее соседей в прошлое…