«Даже Минздрав не знает, что реально происходит». Врач Станислав Соловей — о тотальных фальсификациях в медицине

В беларуской медицине, как и во всех сферах, иногда не до законов. Но реформировать ее рано или поздно придется. А если резко начать исполнять законодательство, то система, держащаяся на переработках врачей и подделке статистики, просто рухнет. При этом здравоохранение — очень чувствительная отрасль: ее нельзя поставить на паузу на время реформ за счет кредита Евросоюза, нельзя прекратить на время оказывать помощь.

Все это уже озвучивал врач и профсоюзный активист Станислав Соловей, работающий на данный момент в Украине. Журналистка BGmedia поговорила с медиком, чтобы задать извечный вопрос: а что же все-таки делать? Проблема очень большая и сложная, поэтому затронут один аспект: тотальную фальсификацию статистики и то, как от нее можно уйти. Также Станислав Соловей поделился впечатлениями о работе украинского здравоохранения после реформы.   

Читайте также: «Доходит до 32-часовых смен». Врач описал реальное состояние беларуской медицины, где «не до законов»

«У нас смертность от острого панкреатита меньше, чем во всем мире» 

— Не бывает изначально хорошей и изначально плохой системы. Сказать, что вся модель, вся задумка беларуской системы здравоохранения кривая, косая и неправильная, ни в коем случае нельзя. Она имеет место быть. Проблема в том, что у нее есть свои косяки, назовем это таким обтекаемым словом. Ее заточили не под то: в наших реалиях это перекос в цифры ради цифр. Главная цель — сделать красивую картинку. 

Это рождает череду проблем, начиная от низовой фальсификации статистики и заканчивая безумной тратой денег впустую. Имея ограниченный ресурс, мы его просто гробим, потому что нам «некуда тратить деньги».

Очень сложно делать какие-то реформы, когда ты не понимаешь реальную картину. К сожалению, я уверен, что даже Минздрав не знает, что реально происходит в системе. Например, то, что рассказывала Майя Терекулова (врач-педиатр, снявшаяся в фильме «ГУпоЗ». — Ред.), когда вакцины сливаются просто в раковину. У нас смертность от острого панкреатита меньше, чем во всем мире. Просто потому, что это не выставляется.

Читайте также: «Помню два случая, когда я засыпал во время операции». Вышел фильм о реальных условиях работы врачей в Беларуси

Если завтра прикажут, чтобы у нас от рака не умирали, я вам гарантирую: у нас никто не умрет от рака. Умрут от полиорганной недостаточности, обусловленной интоксикацией и так далее, где в конце будет приписка «рак».

Во-первых, как планировать какие-то изменения, если ты не знаешь исходной точки? Во-вторых, если мы сейчас возьмем систему США или, допустим, Швеции, Германии — и «все, завтра работаем так» — это просто забуксует и станет. Нельзя быстро переучить человека, работающего даже два года в этой системе. Это очень плавный процесс.

В-третьих, стоит помнить, что в Конституции нашей страны во всех ее редакциях написано, что у нас бесплатная медицина. Понятно, что не существует бесплатной медицины. За нее платят люди, просто в виде налогов. По сути, речь идет о страховой медицине, только страховщик — государство. Многие реформы — это законодательные изменения, должны быть и изменения Конституции. 

«Должна быть индульгенция за прошлые грехи»  

Речь будет идти о том, чтобы хотя бы добиться стабилизации системы на той базе, которая есть, по тем же законам. Собирать параллельно информацию о том, что происходит с ней, и латать самые большие косяки. 

Представьте, что вы работаете 20 лет заведующим отделением и знаете, что если вы напишете «острый панкреатит», а пациент умрет, вы за это получите нагоняй, вас депремируют и т.д. А тут говорят врачам: «Все, забейте, пишите как есть». Но вы все равно на автопилоте будете продолжать делать по-старому. Как приучить людей, что не надо скрывать осложнения, что это нормально? Как декриминализировать врачебные ошибки?  

У нас получается дикая ситуация, когда все сделано правильно — не ошибка — но есть осложнение, которое бывает просто по статистике, и врач виноват. Естественно, будет подделка документов, чтобы не показать эту проблему. И таких вопросов много. 

[В случае реформ] нужно обеспечить врачам защиту от прошлых фальсификаций. Если врач начнет писать правду, получится, что он сразу стал в сотню раз хуже работать. Или если раньше писали, например, не «ковид», а «пневмония» — формально это подделка документов. Должна быть индульгенция за прошлые грехи, потому что это системная проблема.  

Первая задача — закрыть дыры в незащищенности медиков. Обратная ее сторона — незащищенность пациентов, потому что если врач всегда кроет врача в случае косяка, то и пациент ничего не может доказать. Но причина не в том, что все врачи плохие, а в том, что они не защищены и на автомате будут прикрывать друг друга.

Нужно убрать бесполезную отчетность: койко-день и прочее, и прочее, и подгонять трудовое законодательство под наши реалии. Есть есть необходимость работать 32 часа, это не должно быть незаконно, но тогда и оплачиваться, как положено по закону, сверхурочно. Это долгий и нудный процесс, к сожалению. Но заниматься им надо. 

Об украинском опыте и финансовых стимулах

Мне нравится в украинской медицине, что несмотря на то, что есть государство как основной источник медицины для населения (оно гарантирует, что каждый человек должен получить медицинскую помощь бесплатно), развязаны руки у частной медицины. У нас у нее очень сильно подрезаны крылья. 

Читайте также: Врач из Бреста рассказал о своей работе в Польше и о том, чем польская медицина отличается от беларуской

Логика в том, что есть четко работающие законы в здравоохранении, и все больницы находятся в равных условиях. Хочет человек идти в частную больницу — пусть идет. И очень хорошая задумка, когда больница и врачи получают деньги не просто за то, что они такие красивые, а за то, что они делают. В этом и логика украинского НСЗУ (Национальная служба здоровья Украины. — Ред.), когда за каждого пациента идут финансы. Если врач выполнил какую-то услугу в больнице для пациента, то ему государство из бюджета выделило за это деньги.  

Это создает финансовый стимул. Если, к примеру, у нас есть хорошая 5-я больница, а 10-я слабая, пациент пойдет лечиться в 5-у, и это выгодно 5-й. Это не будет как обуза: «Блин, еще и вас лечить». Нет, он придет, принесет деньги, это отразится на доходе клиники. А у 10-й будет стимул расти.

Однако это нельзя отпускать полностью в свободное плавание, потому что может сильно ударить по небольшим городкам, где людям будет проще поехать в более крупный город и лечиться там. Но нельзя полностью выводить медицинскую помощь [из маленьких городов], потому что есть экстренные ситуации. 

Государство выполняет роль не просто коммерческой структуры, которая распределяет чужие деньги, оно еще должно контролировать и поощрять. Распределение — это по сути форма рабского труда, от него нужно уходить. Но с другой стороны, как замотивировать молодых врачей и медсестер приехать работать в небольшой городок или деревню? Вариантов много, начиная от повышающих коэффициентов на зарплату и заканчивая помощью с жильем, с подъемными. 

Мы не уникальная страна в плане проблематики. Дефицит кадров есть везде, и это уже довольно решенная проблема. Но наш Минздрав не умеет ни признавать ошибки, ни пытаться их исправить.

В этом плане очень «красиво» было в эпидемию ковида. Сначала взялись госпитализировать всех контактов чуть ли не 25-го уровня, «и никакой у нас не будет пандемии». Нигде в мире так не делали. Но мы самые умные, мы сделали. Захлебнулись в потоке, втихую отменили этот приказ. Они делали фигню, несмотря на опыт всего мира, гордо говорили, что они молодцы, потом делали как во всем мире и все равно говорили, что молодцы. 

Никогда не думай, что ты умный, а вокруг одни идиоты. Скорее это говорит, что ты идиот. Они вели себя примерно так. Весь мир не понимает, а мы сейчас покажем, как нужно лечить ковид. Показали.