Голодовка, которая имеет шансы на успех? Соратница Мацкевича: «Даже когда берут заложников, выдвигают требования»

Философ, методолог Владимир Мацкевич под стражей с августа прошлого года. Его подозревают в подстрекательстве к массовым беспорядкам — «народная» статья, под которой могут иметь в виду что угодно. По словам защитников Мацкевича, за шесть месяцев следователи так и не объяснили суть обвинений.  4 февраля 65-летний философ объявил голодовку, добиваясь изменения меры пресечения на подписку о невыезде, завершения следственных действий и назначения даты суда. 15 февраля он собирается отказаться и от воды. 

Читайте также: Комментарии о гаишнике из Ганцевичей, ролики в ТикТоке. За что судили «несогласных» в течение последнего месяца

Соратники Владимира Мацкевича, которые сейчас ведут гражданскую кампанию для привлечения внимания к голодовке, рассказали в эфире неугодного властям СМИ о том, что побудило философа на такой шаг и почему есть надежда на выполнение требований со стороны власти. 

Эколог, координатор Белорусской антиядерной кампании Татьяна Новикова считает, что риск потерять Мацкевича для Беларуси критичен.

— Для меня новость об аресте Мацкевича была шоком, но когда я узнала о голодовке, это было двойным, тройным ударом, потому что я знаю Владимира Мацкевича уже фактически 30 лет. Я знаю значимость, вес этого человека, масштаб этой персоны. Это человек, который, выбирая такую крайнюю меру, как голодовка, и представляя, насколько технически сложен этот шаг, не будет играть в это как в игру, он пойдет до конца. И когда человек в его ситуации идет до конца, мы не можем гарантировать исход, что «они подумают и отпустят» или «он прекратит голодать». Это очень драматичная ситуация.

Я могу по-разному относиться к персоне Владимира — мы с ним спорили много раз — но я не могу не признать его масштаба как личности в современной истории Беларуси. Это мыслитель и деятель такого уровня, потеряв который, Беларусь рискует остаться «без головы» и утратить ориентиры в современном мире. Если я ничего не скажу в этой ситуации, как я потом буду смотреть себе в глаза? 

Я сейчас живу в США, и когда извне наблюдаешь эту картину, она кажется настолько пещерной. Беларусь идет семимильными шагами в пещерное состояние. Беларуси сейчас меньше всего нужна такая жертва, как Мацкевич. Той стороне она нужна еще меньше. Давайте не делать этот процесс необратимым! У меня такой месседж. 

Мало того, что человек сидит за мыслепреступление, мало того что система этой полугодовой волокитой, полугодовым молчанием по поводу того, за что он сидит, дискредитирует сама себя уже необратимо, но еще и то, чего он требует, даже в условиях правового дефолта, полного отказа государственной системы справедливо, исполнимо и понятно, логично в любой системе координат.

Даже когда берут заложников, даже в ситуации с «Талибанами» и прочими, где есть свои законы, все равно это объясняют, выдвигают требования. Полгода нет объяснений.

Читайте также: «Все еще очень худой: часы на руке болтаются, ноги – как спички». Узнали, как Игорь Лосик после 42-дневной голодовки

Бывшая жена Владимира, эксперт в области образования Светлана Мацкевич видит в этой голодовке посыл о том, что возможен контакт между сторонами «баррикад».

— По отношению к политзаключенным, численность которых каждый день увеличивается, гражданским обществом, близкими и родными отработаны определенные способы взаимодействия и помощи. В основном они сводятся к юридической помощи, насколько это возможно, и к поддержанию здоровья, физиологического состояния более-менее достойного в этих условиях. Это в основном сводится к помощи. И эта помощь оказывается достаточно давно, как только начались массовые аресты. Эта схема уже наработана, и многие привыкли к этому. Надо писать письма. Кто ж спорит? Но когда политзаключенный в лице Владимира объявляет голодовку — это позиция, которая взывает к нам, что мы немножко должны активизироваться. В каком плане? Не только жалеть и помогать политзаключенным, а как-то сдвигать ситуацию извне. Перестать молчать, начать пробивать стенку между нами и режимом. Владимир как бы находится сейчас прямо на баррикаде и декларирует этим самым, что ситуация контакта должна быть. Что должны выставляться требования, которые могут исполняться. Что должен налаживаться контакт и коммуникация и через это сдвигаться ситуация в целом. 

Когда его судили в 2016 году, он писал письмо министру Шуневичу. Его судили и оправдали. Пытались оболгать, якобы он участвует в митингах. Он на самом деле не участвовал. Но письмо, которое он написал, фактически говорило: я философ, я для всей страны, а не только для нашей стороны баррикады. Я готов помочь вам разобраться в сути дела, наладить контакт, обратиться к основаниям, в чем мы такие разные. Для этого он должен быть как минимум на свободе. 

Его действие — голодовка — с достаточно четким посылом и правоохранительным органам, и гражданскому обществу о том, что в принципе контакт возможен и действия возможны. Он своим действием как бы запускает этот процесс. Мы не должны быть безразличны, мы должны трубить во все колокола. Это не столько политический акт, сколько гуманитарный. Задавание вопросов: «Что мы можем в ответ сделать?» становится актуальным. Что может сделать общество, что могут сделать конкретные чиновники, которые принимают решения? Времени нет. 

Мы должны не просто писать письма, мы должны писать письма всюду и всем, целенаправленно тем лицам, которые могут принять решения.

Политзаключенные с многолетним тюремным опытом, такие как Николай Статкевич, Павел Северинец, очень редко используют такой шаг, как голодовка протеста. Они считают, что нужно сохранить силы, и знают, что администрация тюрьмы, если заключенный идет на сухую голодовку, не даст умереть и будет использовать принудительное кормление. Директор Центра европейской трансформации Андрей Егоров объясняет, почему Мацкевич, зная это, тем не менее пошел на такой шаг.

— Для Мацкевича это поступок, который заставляет обратить внимание на его кейс. Единственное, что ему доступно, — такие радикальные меры. Я думаю, он хорошо осознает, что могут быть последствия в виде принудительного кормления или обвинения в том, что человек сошел с ума. Это тоже возможный ход развития событий. Но что еще остается? 

Думаю, ему очень тяжело находиться в тюрьме без всякого действия. Все, кто знает Мацкевича, знают, что это чрезвычайно деятельный человек, практичный, он не может просто ждать. Думаю, для него это невозможная ситуация. Мы знаем, что он работал над книгой. Возможно, он закончил какое-то размышление и оказался в ситуации, когда закончил все дела, которые у него были, и сейчас должен что-то делать, несмотря на то, где он находится. Выбирая способ действия, он приходит к тому, что только голодовка — то, что можно сделать в своей ситуации и общественной ситуации в Беларуси. 

Читайте также: Правозащитник о Петрухине, который порезал вены: «Его посадили в камеру с психически больным человеком и с педофилом»

Также Егоров считает, что конструкция голодовки имеет все три компонента, чтобы она могла быть удачной: решительность и готовность пойти до конца (у Мацкевича это есть), исполнимость требований, которая тоже есть, — он не требует что-то, что не в компетенции судебно-следственных органов, — и общественная поддержка и резонанс.