Сбежал от репрессий и стал проводником для других. Как активист из Минска помогает беларусам поступать в вузы Европы

Александр Паршенков в 2020 году был одним из создателей свободного профсоюза БГУ и заметным публичным активистом. Осенью 2021 года ему пришлось уехать из Беларуси и выплатить государству деньги за учебу. Он поступил на докторскую программу философского факультета Карлова университета в Праге и продолжил свою общественно-политическую жизнь, дважды избираясь в Координационный совет и руководя комиссией по делам студенчества, пока она не прекратила свое существование. В 2025 году Александр готовится к защите диссертации в университете. Журналист BGmedia поговорил с ним об учебе в Чехии и ее отличиях от беларуской, политической активности и Координационном совете, о беларусах, которые обращаются за помощью и многом другом.

Читайте также: «Каждый месяц откладываю деньги, причем даже на пенсию». Интервью с беларусом, который бесплатно учится в вузе в Чехии

— Где ты учишься и на каком направлении?

— Я учусь в Карловом университете на философском факультете на PhD-программе [это докторская программа, ведущая к получению степени доктора философии (Doctor of Philosophy), которая является высшей академической степенью в большинстве западных стран — прим. Ред.].

Специализация называется «славянские филологии». Поскольку я историк по образованию [в Беларуси Александр окончил исторический факультет БГУ и магистратуру — прим. Ред.], то это филологическое образование является одновременно продолжением исторического. Моя диссертация мультидисциплинарная, она затрагивает и филологию, и историю искусств, и историю. Тема моей диссертации: «Источники «Бивлии руской» Франциска Скорины».

Учусь уже четвертый год, вот этот учебный год последний.

— Когда у тебя защита диссертации?

— В докторских программах год обучения заканчивается 30 сентября. Я думаю, что моя защита будет позже. На докторских программах есть четыре года учебы, когда тебе платят стипендию. Все свои обязанности я уже выполнил, мне осталось защитить диссертацию. Она может быть защищена чуть-чуть позже формального окончания срока этого четвертого года. Надеюсь, в конце 2025 года я защищусь.

— А как ты поступил в Карлов университет? Это была какая-то специальная программа для беларусов?

— Нет, это была обычная программа. Я сдавал экзамен на общих основаниях. В Карловом университете никаких исключений не было. Единственное исключение — в то время был еще ковид, поэтому я сдавал экзамен, находясь в Беларуси.

Сдавал экзамен на русском, потому что на специальность «славянские филологии» можно сдавать экзамен на любом славянском языке: на болгарском, чешском, польском. Я в тот момент еще не знал чешского на таком уровне, чтобы сдать экзамен, поэтому выбрал язык, на котором было проще. Мог и на английском, но поскольку можно было на русском, то выбрал русский.

— После поступления у тебя были подготовительные курсы по чешскому языку?

— Нет, у меня не было подготовительных курсов, потому что я в тот момент фактически бежал из Беларуси. Для меня было важно не чешскому научиться, а бежать из Беларуси и начинать уже в Чехии. Когда я поступил, то не верил, что вообще смогу приехать в Чехию. Но когда приехал, то начал учить чешский сам и постепенно влился в процесс. Докторское обучение — это не такое обучение, которое требует ежедневного присутствия в университете, посещения лекций.

В первое время у меня было не так много обязанностей, где мне нужен был чешский. Я ходил на предметы, которые мне были интересны, но мне не надо было даже их сдавать, поэтому я учился чешскому прямо в процессе своего обучения. Но, в принципе, подготовительные курсы в университете есть.

— Сколько языков ты знаешь, учишь сейчас?

— Языки, на которых я говорю: литовский, чешский, польский, английский, русский, беларуский. В общем-то, немного. Польский не учил в университете, это просто язык, он был всегда. А литовский — да, я уже в Карловом университете, насколько мог, выучил, и сейчас продолжаю заниматься.

Читайте также: «До последнего не верила, что буду там учиться»: Брестчанка Александра Гаврусик рассказала о жизни в Норвегии

— Ты отучился в БГУ, а в Карловом университете уже четвертый год учишься на доктора наук. Расскажи про основные отличия в учебе, то, что больше всего тебя поразило или удивило?

— Меня сложно удивить. Но главная разница между чешской и беларуской системой — это отсутствие давления на студента. Здесь студенты чувствуют себя свободнее, я уже не говорю про студентов-докторантов. Если сравнить аспирантуру, которую нам предлагали в БГУ, и вот эту докторантуру, то это небо и земля, потому что здесь я гораздо свободнее.

Я не должен отчитываться перед кафедрой. Например, в БГУ, когда ты выступаешь и тебе задают какие-то вопросы, там могут прийти любые преподаватели, которые даже не знают твою тему, и задавать вопросы. Здесь так не принято. Здесь тебе задают вопросы только специалисты по твоей теме, а когда ты сдаешь отчет за год, то даже лично не присутствуешь, ты его подаешь в письменном виде. То есть нет никакого требования прийти и выступать. И это основное отличие.

В Карловом университете есть гораздо больше возможностей, чтобы участвовать в каких-то международных проектах. Гораздо лучше развит Erasmus. В Беларуси его сейчас вообще нет. Раньше в Беларуси на моем факультете Erasmus был для избранных: то есть ты должен был быть на хорошем счету у администрации. Здесь Erasmus — это простой способ выезда за границу, он доступен любому студенту. Для сравнения: в Беларуси я никогда не ездил по Erasmus, а здесь — уже несколько раз. При том, что в БГУ я тоже был отличником, у меня не было никогда проблем ни с учебой, ни с чем.

Erasmus+ — это программа Европейского Союза, позволяющая студентам и преподавателям временно учиться или работать в зарубежных вузах. Она финансируется ЕС и способствует академической мобильности.

Еще пару отличий. Конечно, здесь лучший уровень преподавания, здесь люди знают то, о чем говорят. Это глубокие специалисты, они знают иностранные языки. Я не видел ни одного преподавателя, который бы не знал несколько иностранных языков. Обязателен, помимо чешского, английский. И помимо английского, как правило, еще какой-то язык специальный, например, французский, немецкий, на славистике русский или болгарский. Здесь много полиглотов, тут это норма.

Конечно, есть своя специфика: философский факультет, где я учусь, — это в первую очередь смесь направлений. Здесь сочетаются философия, филология, история, политология. Преподаватели и студенты хорошо знают языки, но даже среди обычных историков владение немецким и французским — это скорее правило, чем исключение.

Здесь нет власти декана и деканата. У студентов гораздо больше прав, гораздо больше свободы реализации своих учебных планов. Они могут выбирать гораздо чаще предметы.

Мне здесь нравится, например, что я ни разу не общался со своей деканкой. В Беларуси было важно знать декана или кого-то с факультета, если хотел как-то реализоваться. Здесь это не нужно — главное, чтобы у тебя был контакт с преподавателями и сотрудниками иностранного отдела. Они совершенно просто себя ведут при этом: если встретишь их где-то рядом, никто не делает из этого события или помпы.

Помимо этого, полное отсутствие давления администрации и вообще даже попытки администрации каким-то образом тебя заставить что-то делать. То есть администрации абсолютно не нужно, чтобы студенты куда-то ходили, на какие-то демонстрации, митинги, встречи. Хочешь — приходишь, не хочешь — не приходишь.

Но при этом посещаемость должна быть. Знаю про бакалавриат, там все просто: тебе нужно условно посетить из 10 лекций 7, если ты посетил меньше 7, то тебе надо как-то дополнительно договариваться с преподавателем. Но преподаватели гибкие, если ты не можешь посетить лекцию, ты пишешь реферат, если ты не можешь сделать это, ты можешь сделать что-то другое.

Так что главное отличие — это количество свободы, которой здесь явно больше, это возможности для путешествий и развития, для изучения языков.

— Как проходит легализация беларусов, которые учатся в Чехии?

— У меня была студенческая виза, но теперь я получил беженство, потому что у меня закончился паспорт. Я решил, что надо получать более долговременные документы, поэтому подался на убежище и получил его.

А так студент получается студенческую визу. Студент получает студенческую визу. Формально она выдается на год, но из-за бюрократии реально дают на 8–9 месяцев. Зато потом ее можно продлевать уже в Чехии. Первую визу обычно оформляют в Беларуси, но сейчас это крайне сложно из-за санкций — открыть визу внутри страны почти невозможно.

— Учеба бесплатная? Если да, то какая стипендия?

— Учеба бесплатная, есть стипендия в докторантуре. В Чехии стипендии разные. У меня была одна из самых маленьких: где-то 400–600 евро в зависимости от года обучения. После того, как сдаешь определенные экзамены, тебе ее повышают. В Чехии сейчас меняется система выплаты стипендий для докторантов. Докторанты будут получать зарплату, а эта зарплата не может быть меньше, чем 900 евро, где-то так. Подчеркну, теперь это минимальная планка, ниже этой границы ни у кого стипендии не будет.

Так что сейчас стипендия, которую я получал три года, уже будет считаться низкой и смешной. И как бы не подходящей даже, то есть уже никто не захочет за такие деньги учиться. Вот так.

— Где ты живешь и сколько платишь за жилье?

— Живу в общежитии от университета. В комнате один. Общежитие здесь стоит от 180 до 300 евро в месяц. Зависит от того, какую комнату ты берешь и так далее.

— А когда ты учился в Минске в БГУ, то тоже жил в общежитии?

— Да, в Минске я тоже жил в общежитии, но, конечно, плата там была совсем маленькая — что-то около 30 рублей, примерно 10 евро. Я об этом многим студентам местным рассказываю и объясняю, что эти низкие цены за общежитие в Беларуси являются средством давления на студента. Потому что если человек лишается общежития, то ему надо искать квартиру, а цена квартиры — в разы дороже.

Здесь мест в общежитиях всем хватает. Я не слышал, чтобы была проблема, как в Беларуси: сначала сироты идут, потом студенты с инвалидностью, чернобыльцы… В Чехии студенты живут, где хотят: кто-то снимает квартиру, кто-то в общежитии.

Здесь тоже есть своя специфика. По моим наблюдениям, около 90% студентов работают — очень высокая доля. Это еще раз показывает, насколько отличается система образования: чешская система позволяет совмещать учебу и работу. В Беларуси, насколько я помню, работать можно было только на поздних этапах обучения.

А здесь работать можно почти сразу — уже во втором семестре первого курса или со второго курса. Подчеркну, что все мои ответы не являются истиной в последней инстанции. Ситуации бывают разные.

— Насколько общежития в Карловом университете лучше, чем в БГУ?

— Почти ничем не лучше. Вот только на четвертый год моей жизни, наконец-то, сделали ремонт, сейчас я живу в комнате с ремонтом. А если ты живешь в старой комнате, то вообще ничем не лучше минских общежитий. Единственная разница в том, что в минских общежитиях не было комнат для одного человека. Здесь ты можешь, если хочешь, платить больше и жить без соседа в комнате.

Это очень важно, потому что в Минске в тех общежитиях, где жил я, вообще не было возможности проживать одному. В исключительном случае ты мог «выкупить» второе место и жить один, но с двойной оплатой.

— Какие есть скидки для студентов Карлова университета?

— Скидки действуют повсеместно и не зависят от университета. Это, как правило, часть общей европейской, а иногда и мировой политики. Есть международная студенческая карта ISIC (International Student Identity Card), которая дает скидки во многих местах. А дальше уже все зависит от местных правил и законодательства.

В Праге очень хорошие скидки для проезда — 80%. В основном скидки работают до 26 лет. Мне в этом году исполняется 26 лет, пользоваться многими будет уже практически нельзя, тем не менее, какие-то еще остаются.

Есть в столовых скидки, это во всех университетах так, в музеях, на железной дороге, в магазинах. В книжных магазинах есть скидки 10% по карте ISIC, есть скидки в «Макдональдсе» и так далее. Чехия в этом смысле, я думаю, в лидерах. Должен сказать, это не специфика только Чехии, это специфика вообще европейского подхода к молодежи и ее поддержке.

Читайте также: Бывшие студенты БрГТУ, которых отчислили после акции солидарности: повестки в военкомат вручали прямо в деканате

— А защитить диссертацию можно раньше? Необязательно четыре года учиться?

— Да, можно защититься раньше, не обязательно учиться все четыре года. Если защищаешься досрочно, тебе все равно выплачивают стипендию за весь срок обучения. На мой взгляд, это правильно — такой подход мотивирует.

— Какие у тебя планы после защиты докторской?

— Сложно сказать. Помимо того, что я докторант, я еще и политически активен, и беженец, и иммигрант. Вопрос в том, где я захочу работать, какие возможности у меня будут. Может, захочу продолжить научную работу или все-таки остаться в общественной деятельности и как-то быть связан с политическими проектами. То есть я буду решать это в ближайшее время, но сейчас нет такой необходимости.

Разница европейского мировоззрения и нашего беларуского, я бы даже сказал, советского, в том, что здесь человек легко меняет свои жизненные стратегии. Если ты всю жизнь хотел быть ученым, никто тебя не осудит за то, что после получения докторского диплома уйдешь в бизнес. Образование здесь не является бумажкой. Образование — это инвестиция в жизнь. То есть образование нужно тебе не для того, чтобы работать. Оно нужно для того, чтобы понимать жизнь и быть к ней готовым, иметь определенную квалификацию.

А будешь ли ты работать по специальности, это никого не интересует. Поэтому мне этот подход нравится. И поэтому я буду готов к предложениям, которые появятся. Если меня устроит зарплата, например, в Академии наук или в каком-то другом научном центре, то останусь. Если нет, буду пытаться найти какие-то возможности, не связанные с этой ситуацией. Все зависит от конкретного момента времени: буду ли я один, или будет у меня семья, потому что, чтобы содержать семью, надо больше денег зарабатывать и так далее. Поэтому мои перспективы будут связаны с моими запросами, а не с теми возможностями, которые будут предоставлены.

В первую очередь я буду ориентироваться на свои цели — стараюсь по возможности оставаться в беларусской повестке. Хочу заниматься темами, связанными с Беларусью, а не уходить полностью в чешскую или какую-то узкоакадемическую проблематику.

— Куда в Чехии можно пойти работать с твоим образованием? Ты упоминал Академию наук, а что это еще может быть?

— С таким образованием можно работать в самых разных местах: в библиотеке, архиве, музее, школе, университете — везде, где нужны историки или филологи. Возможностей много. Можно пойти в бизнес, заниматься языковым консультированием или работать советником по Восточной Европе. Все зависит от того, чего ты сам хочешь и как умеешь искать возможности.

Читайте также: Эксперт — о непризнании властями польских дипломов: «Делается для того, чтобы беларусы не могли учиться за рубежом»

— Почему ты уехал из Беларуси?

— Моя деятельность как публичного активиста началась в 2020 году. Я был создателем свободного профсоюза Беларуского государственного университета, одним из студенческих активистов. Из-за этого моя деятельность в Беларуси оказалась под угрозой — я вполне мог попасть в тюрьму. Тогда мне предложили уехать: «Саша, есть возможность сдавать экзамены в Чехии». Я согласился. Уехал осенью 2021 года — исключительно по политическим причинам. Без этого не уехал бы, ведь мне пришлось заплатить за распределение больше 35 тысяч рублей.

По распределению я должен был работать в Академии наук, но меня оттуда фактически выгнали и отправили в деревню — агрогородок Жодишки в Сморгонском районе, где всего около 700 домов.

— Как ты попал в Координационный Совет?

— Очень просто. Я стал одним из основателей организации «Беларуское студенчество Чехии» в Праге. В 2022 году, когда Координационный совет собирал делегатов от различных объединений, меня выдвинул Вольный профсоюз. Некоторое время я возглавлял комиссию по делам студенчества — пока она не прекратила свою работу.

Когда уже были выборы в Координационный совет [в мае 2024 года], за наш список «Наше дело» Розы Турарбековой проголосовали. В третьем созыве я уже просто в комиссии по образованию.

— Комиссии по делам студенчества уже нет, и сейчас есть другие люди, которые считают, что справляются с этим лучше и должны заниматься такими вопросами. Я сказал: хорошо, занимайтесь. Конкуренция есть, и не все готовы слышать чужое мнение. У меня никогда не было финансовой поддержки в политической работе, поэтому я просто сказал, что устал, и передал эту сферу другим.

Сейчас я по-прежнему остаюсь членом Координационного совета. И вот ко мне каждый день обращаются люди за консультациями: как найти ту или иную программу, куда можно поступить, как получить международную защиту в той или иной стране, спрашивают про визы. Работаю не только по Чехии — помогаю и по Польше, и по Литве, иногда по Германии. Один раз даже писал рекомендательное письмо на французском.

— То есть к тебе обращаются абитуриенты и студенты, которые хотят учиться в европейских университетах?

— Да, и не только юные абитуриенты и студенты, но и взрослые иногда. Но моих сил тоже не хватает: это полностью волонтерская деятельность, у меня нет грантов, чтобы эту работу поддерживать, поэтому иногда приходится по ночам созвоны проводить, потому что времени-то нет.

Я считаю, что на сегодня все беларуские структуры должны заниматься в первую очередь помощью беларусам. Ни для чего другого мы не нужны. Когда рассказывают о больших успехах на поле дипломатии, о каких-то там переговорах, каких-то фотографиях с высокими чиновниками, я всегда говорю, что мне это неинтересно. Мне неинтересно разговаривать, например, с председателем Европейской комиссии, зная, что итогом этого разговора станет дружеское похлопывание по плечу и так далее.

А вот давать какие-то рекомендации на международную защиту, зная, что человек получит ее в итоге, потому что отказов не было никогда, мне интересно. Один вот такой человек — это уже конкретная помощь и вклад. А куда-то ездить, выступать, жать руки, фотографироваться, на мой взгляд, смешно. Это нужно делать, но не надо этим так восхищаться и так это преподносить. Поэтому все центры должны быть, на мой взгляд, направлены именно на помощь конкретным беларусам, а не просто бла-бла-бла.

— Поскольку ты много консультируешь, то можешь рассказать о тенденциях? Например, после 2022 года увеличилось ли количество беларусов, которые учатся в Европе?

— У меня нет статистических данных. Суть в том, что статистики сейчас нет ни у кого. Есть некая европейская статистика, но она иногда очень противоречива. Беларуской статистики нет, насколько я знаю.

По моим наблюдениям, люди продолжают уезжать из Беларуси. Уезжают даже те, кто раньше не собирался. Постоянно приходят беларусы, спрашивают, как уехать, какие есть возможности, стипендии. Многие говорят, что учиться в Беларуси стало невозможно — учеба во многих университетах превратилась в профанацию. Раньше такое тоже случалось, но сейчас это перешло все границы.

Иногда пары проходят так, что все просто сидят: ни преподаватель, ни студенты ничего не говорят — просто сидят отведенное время. Я не думал, что это станет массовым явлением, но сейчас это действительно тренд.Люди приходят и говорят об этом, им просто скучно учиться. И они делают все, чтобы унести ноги и попытаться попробовать себя в новой стране, где им будет интереснее, где у них больше перспектив.

Действующий студент в Беларуси может быть абитуриентом европейского вуза. В этом нет никакого противоречия.

— То есть они могут поступить в Европе, но им нужно решить проблему с университетом в Беларуси, в котором учатся?

— Это тоже частая проблема, с которой мы работаем. Нужно взять справки, отчислиться, кто-то хочет перевестись. Все возможности есть. Европа заинтересована в хороших студентах, в беларуских студентах.

Но есть определенные ограничения. Мы воспринимаемся как потенциальная угроза безопасности — это понятно. Наша страна имеет неоднозначную репутацию, или, наоборот, совершенно однозначную репутацию. Но если говорить о том, как перейти из беларусского вуза в польский, проблем нет: человек заканчивает учебу условно в Бресте, отчисляется и уезжает в Польшу.

Приходят очень разные люди — и те, кто ищет докторантуру, и те, кто ищет работу, и те, кто просто не знает, что делать дальше. Иногда консультирую даже по учебным вопросам. Это для меня не в новинку — я этим занимался еще в Минске, когда пять лет жил там. Тогда тоже помогал студентам. Вряд ли кто-то из них сейчас это вспоминает — для многих я теперь опасный собеседник. Но некоторые до сих пор обращаются.

Я не могу сказать, что делаю много — надо понимать, я не конвейер. Я волонтер, который помогает по зову совести. Это стало моей внутренней обязанностью после 2020 года, когда я понял, что могу быть полезен. Но мало кто это ценит.

Люди приходят, получают помощь и исчезают. Почти никто не возвращается с благодарностью, никто не спрашивает, как помочь другим. Каждый думает о своем будущем. Я считаю это нормально, хотя иногда становится немного грустно. Но я дал себе слово помогать, пока кому-то нужен. Пока могу — буду помогать. А дальше посмотрим.

Читайте также: «Мы избираем, а он назначает». Экстремизм и «уголовка» на всех: насколько режим боится выборов в Координационный совет