«Калі мяне затрымалі, я не разумела, за што. Я ж баба старая, у мяне ногі баляць, сэрца хворае. Я не думала, што такая, як я, можа быць небяспечная для дзяржавы. Аказалася — можа».
Это фрагмент истории бывшей политзаключенной, 59-летней Валентины. В тюрьме она много думала, как воспримут ее заключение внуки. Надеется, что они будут гордиться своей бабушкой.
На 11 апреля 2025 года в Беларуси были признаны политзаключенными не менее 40 пенсионеров.
Как переживают политическое заключение люди пожилого возраста? Что происходит со здоровьем и психологическим состоянием. Мы поговорили об этом с экспертами.
Психологиня Ольга Величко, которая является соучредительницей правозащитного учреждения «Лекары за праўду і справядлівасць» и главой комиссии по социальной политике Координационного совета, в медиаполе больше известна как человек, работающий с детьми политзаключенных. Хотя она оказывает помощь в целом политзаключенным и их родным. Есть в ее практике и люди пенсионного возраста, прошедшие тюрьму, все женщины.
Как люди пенсионного возраста воспринимают попадание в тюрьму?
Здесь есть очень важное обстоятельство: это люди, взросление которых происходило в советское время, на фоне нарратива «Женщина — наше все», а бабушка — еще больше, пожилых людей надо уважать, надо уступать место.
«Советская риторика встроена в психологию этих людей, — говорит Ольга. — И тут к ним приходят молодые парни и девушки от 20 до 30 и обходятся с ними абсолютно грубо, абсолютно неприемлемо, тыкают, гыркают, оскорбляют, угрожают, что «ты сдохнешь в тюрьме и тебя никто не вспомнит, ты выйдешь отсюда старой злобной бабулей без зубов, свои последние годы ты будешь доживать в тюрьме» — это я сейчас цитирую — наседают на допросах, жестко задерживают, не проявляют никакого уважения к возрасту, к каким-то заслугам. Это повсеместное тыканье, эти угрозы создают очень уязвимую ситуацию для людей от 60 лет».
Для беларуских пенсионеров, не привыкших вести активную социальную жизнь и путешествовать, выход на пенсию означает фактически «дожить свою жизнь вместе с внуками». Люди психологически настраиваются на это. А карательная система давит на них тем, что внуков они не будут видеть.
Еще одна болевая точка, которую используют силовики: «Вот вы воспитывали своих детей, что надо быть порядочными людьми, а теперь у них бабушка-зэчка», «Внуки будут думать, что ты зэчка».
Читать также: Толерантные, но встревоженные: как беларусы отреагировали на новость о мигрантах
«У зняволенні самым складаным былі думкі і страх, што могуць яны свае пагрозы ажыцявіць і «гніць» мне тут гадоў 10 так», — делится бывшая политзаключенная Валентина.
«Получается огромная дихотомия подходов, которая не укладывается у них в голове», — поясняет Ольга.
При этом, что очень показательно, ни от одной из женщин, с которыми она работала, не приходилось слышать нареканий, что в тюрьме жесткие условия: еда не та, кружку не дали, белье не подходит.
«И это не о том, как классно, что они не жалуются, — это как раз о том, в каких условиях они жили в детстве. Для них это нормально».
В итоге складывается впечатление, что для этой возрастной категории психологический слом тяжелее физических условий.
Менее заметное, но тоже травмирующее последствие политического заключения — выпадение человека из сообщества людей своего возраста. Клиентки Ольги рассказывали, как они пытались поделиться со знакомыми тем, что пережили, — и им просто не верили. Пожилые люди, абсолютно нормально воспринимающие сам факт единовластия Лукашенко — как продолжение советской системы — склонны не верить в то, что такое может быть. Если только они сами или их дети и внуки не столкнулись со сверагрессивностью системы.
«Для них очень важны письма, телефонные разговоры, поддержка от семьи», — рассказывает о политзаключенных-пенсионерках Ольга.
«Мне нельга было бачыць унукаў, але я ўяўляла, як расказваю ім казку — праз краты, ціха, але з любоўю і верай, што мяне яшчэ помняць», — делится бывшая политзаключенная, 57-летняя Людмила.
Что происходит со здоровьем пожилых людей в тюрьме?
Врач и правозащитник Василий Завадский проработал почти 25 лет «тюремным доктором» и еще в 2019 году создал инициативу, чтобы улучшать медицину в пенитенциарной системе.
По его словам, проблемы со здоровьем у людей пожилого возраста в заключении не отличаются существенно от проблем на свободе: это гипертонические, сердечно-сосудистые заболевания.
«Важный момент, что людей пожилого возраста пропорционально в пенетициарной системе намного меньше, чем в обществе вообще. Поэтому для врачей там они большой проблемы не создают. По своему опыту знаю, когда работал в колонии».
Если у человека в заключении есть хроническое заболевание, то для него более острой становится проблема, характерная в целом для беларуской системы здравоохранения: администрация закупает лекарства беларуского производства — таковы инструкции. Если лекарство неэффективно, врач может развести руками: он сделал все, что мог. Человек на свободе может сам купить лучший или более подходящий препарат — человек в заключении, если ему никто не передаст, такой возможности лишен.
Дополнительное обстоятельство в случае с политзаключенными — режим инкоммуникадо. Это не только означает, что человека лишают общения — это означает проблемы с доступом к медпомощи. Очень сложно становится организовать консультацию, вывезти человека в гражданскую больницу, так как поставлена задача — ограничить контакты с внешним миром и спрятать информацию.
«Когда Виктора Бабарико вывезли с травмами в Новополоцкую горбольницу, об этом стало широко известно. Многие новополоцкие врачи после этого подверглись репрессиям, вынуждены были уволиться, потому что именно их обвинили в разглашении информации.
То же касается и случая с вывозом в больницу Марии Колесниковой – об этом тоже стало известно. Тогда все закончилось намного мягче (в контексте последствий для врачей) — думаю, потому что у Марии было хоть и тяжелое, но обычное соматическое заболевание, а не последствия избиений».
Ольга Величко перечисляет проблемы со здоровьем, на которые жалуются женщины-политзаключенные. В СИЗО очень ограничено движение, а «политическим» еды приносят много, поэтому люди набирают вес. У мужчин скорее идет обратный процесс.
У всех клиенток Ольги проблемой была стоматология — «посыпались» зубы. Это не только про отсутствие стоматологической помощи, но и про то, что нет нормального питания и нормального доступа до воздуха.
Также предсказуемо очень плохо с профилактикой онкологических заболеваний — ее почти нет. Очень плохо с репродуктивной медициной.
Также жалуются женщины, которые работают на швейной фабрике — им очень сложно угнаться в норме выработки за молодыми.
Из-за возраста сложно стоять на построениях. Из-за этого и из-за ограниченного пространства болят ноги.
«Табе баляць ногі, бо ты старая і не можаш ужо так дзыгаць на тыя нары, як маладыя. Ты мусіш быць хуткай на даглядах, на цябе пастаянна гыркаюць, паспешваюць цябе і ты не можаш знайсці спакою ні сваім нагам, ні душы. І толькі думкі пра дзяўчат (унучак. — Рэд.) даюць моц трымацца», — рассказывает о своем заключении 57-летняя Людмила.
Читать также: «Русский — значит правильный». Как в «Русском доме» в Бресте «перепрошивают» детей — и зачем
«У меня были две женщины, которые прошли ШИЗО, — говорит Ольга. — У них не было сильных жалоб на то, что заняться нечем, мысли не идут. Да, дни тянутся, ночи тянутся. Я это связываю с тем, что люди прожили долгую жизнь, и подумать набралось о чем».
Женщины в возрасте не жалуются на ШИЗО так, как мужчины, и вообще в этом плане женщины и мужчины высказывают мысли по-разному.
По словам Ольги, люди пенсионного возраста с гипертоническими проблемами и заболеваниями сердца, из ее опыта, все получали лекарства.
«Тут мы не можем сказать, что пенитенциарная медицина до такой степени жестокая. Мы очень основательно изучали этот вопрос и не нашли ни одного случая, чтобы этого не было».
Врачи на Володарке были лучше, чем в женской колонии. Это подтверждают все женщины как одна. Мужчины тоже.
Правозащитники периодически отправляют доклады по этой теме Минздраву, руководству тюремной системы, Департаменту исполнения наказаний, которые обязаны следить за оказанием медпомощи. Ольга уверена, что хоть и не в прямой коммуникации, эти органы отслеживают то, что о них говорится с другой стороны баррикад.
О некоторых тюремных врачах — например, о психиатре-наркологе в Исправительной колонии №4 в Гомеле — бывшие политзаключенные отзываются очень хорошо. В тюремной системе есть медики, которые действительно стараются помочь, и Ольга считает важным, чтобы это тоже прозвучало. Кроме перечисленных выше проблемных зон в тюремной медицине все остальное — более-менее.
По словам Василия Завадского, из медиков в пенитенциарной системе только отдельные личности плохо относятся именно к «политическим». В целом для врача нет разницы, политзаключенный перед ним или обычный осужденный. То есть можно сказать, что ряд проблем с медициной в местах заключения — это общесистемные проблемы, а не давление лично на противников режима.
Читать также: «Врачей не хватает и у нас»: что скрывает беларуская статистика, пока пропаганда обсасывает чужие проблемы
Как пожилые люди с этим справляются?
«Женщины пенсионного возраста адаптируются к системе лучше, чем молодые девушки, — рассказывает Ольга. — Их детство прошло в дефицитах, товарных и эмоциональных. Когда они выходят, их адаптация к обычной жизни тоже проходит легче. Они выходят более-менее собранными. Почему у меня в практике так малого женщин пожилого возраста? Они не обращаются за помощью, считают, что психологическая помощь — это «для психов», для тех, кто совсем не может справиться. Они говорят: «Ну, я поплачу, подругам что-то расскажу…». То есть у них бытовой подход к психологической помощи, и адаптируются они на самом деле лучше».
Но у бытового подхода есть и свои минусы. Советская и постсоветская система предполагала очень скромный набор эмоций. В сегодняшнем мире вместе с развитием технологий становится больше и эмоциональное разнообразие. Поэтому людям бывает сложно назвать и осмыслить то, что с ними происходит: например, отделить гнев от агрессии. Сегодняшний опыт, связанный с репрессиями, настолько ломает привычную картину мира, что и психологам с этим сложно разобраться. Поэтому, по словам Ольги, психологии на кухне может быть недостаточно, и в определенных ситуациях пожилым людям, прошедшим политическое заключение, стоит обращаться к профессионалам.
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Сообщить об опечатке
Текст, который будет отправлен нашим редакторам: