«Мы редко ценим своих». Искусствовед — о том, почему смерть Алеся Пушкина так всколыхнула беларусов

Ночью 11 июля в реанимации умер политзаключенный художник Алесь Пушкин. Об этом сообщила в Facebook его жена.

Читайте также: Алесь Михалевич: Освобождение политзаключенных возможно со сменой власти в Беларуси

По последним данным, в больницу скорой помощи Пушкина привезли уже умирающим и в бессознательном состоянии. Об этом пишет «Зеркало» со ссылкой на источник, знакомый с ситуацией в БСМП Гродно. По словам источника, у политзаключенного была прободная язва.

«Видимо, ему несколько дней не оказывали помощь, потому что мало того, что был запущенный перитонит (воспаление брюшной полости), так еще и полиорганная недостаточность вследствие перитонита, сепсис и даже дырка в диафрагме. Это говорит о том, что процесс продолжался не час-два, а, скорее всего, несколько суток. Все это время не оказывалась помощь», — рассказал собеседник «Зеркала».   

Прободная язва ранее была диагностирована у Марии Колесниковой, которую удалось спасти.

Смерть Алеся Пушкина вызвала большой резонанс в соцсетях и акции памяти в разных городах мира. BG.Media поговорила с искусствоведом, создательницей инклюзивного арт-проекта «Я приеду», телеграм-чата «Инклюзивная Польша» и «Виртуальной галереи художников в Польше» Эльвирой Королевой. Постарались разобраться, почему смерть политзаключенного художника многих зацепила и почему при этом он все еще недооцененная фигура.   

— Как вы сами восприняли эту новость?

— Очень внезапно и тяжело, как снег на голову. Я следила за деятельностью Алеся Пушкина и раньше, и когда он оказался в тюрьме. В Варшаве была его выставка. 

Это очень меня коснулось лично. Я была на конференции и сразу уехала. Хотелось что-то предпринять. Как обычно, чувствуешь свою беспомощность. Ребята организовали встречи памяти Алеся возле посольства и возле его мурала. Очень помогло то, что было что делать, хотя бы физически куда-то поехать и побыть с единомышленниками, почтить память. В Беларуси и этого нельзя.

Конечно, мы поделились этой новостью. Сразу все паблики взорвались, и до сих пор я удивляюсь масштабу реакции. Смерть в колонии и вообще от рук режима у нас не первый раз. Страшно, что начинаешь даже привыкать. Новость появилась — ты погоревал, прокомментировал, помянул, и жизнь дальше продолжается. 

Что касается Алеся, то про него выходят статьи, появляются факты, которых и я не знала. Появилось много поводов поговорить о его творчества. Даже люди, далекие от искусства, начали смотреть, читать его биографию. Думаю, в следующие дни это будет продолжаться.

— Как вы думаете, с чем связана такая реакция? Почему Алесь оказался фигурой, которая многих зацепила?

— Нужно сказать, что смерть каждого беларуса привлекает внимание. Почему Алесь — наверное, потому что это вообще человек не из политики, это художник. Совсем непонятно, почему поэты, философы, художники находятся в тюрьмах.

Для меня-то очень понятно. Это ведь не первая волна репрессий. Не будем вдаваться в прошлые века, в Белую эмиграцию и т.д. К сожалению, для нашей территории характерно, что к интеллигенции, культурным деятелям вот так относились. Для меня понятно, что власть всегда сражалась с такими людьми.

Когда я училась в ЕГУ на искусствоведении, конечно, Алесь Пушкин звучал. Это было искусство протеста, и оно было очень современным и актуальным. Беларусь была в тренде мирового искусства, перформанса и т.д. Мы очень хорошо в то время начинали. Но это все у меня на глазах уничтожалось, притеснялось. Людям не давали выставляться, высказываться, их игнорировали официальные СМИ о культуре, об искусстве. Интернета еще не было. Как достучаться до аудитории? 

К сожалению, был риск, что творчество совсем задавят, и у нас могли бы остаться, как я называю, зеленые пейзажи в золотых рамочках — нейтральное искусство, которое никого не трогает.

— В соцсетях звучат мнения, что Алесь Пушкин — недооцененная беларусами фигура, и что его убила невозможность заниматься творчеством, что для творческого человека это смерть. Вы с этим согласны?

— Этот человек не должен был, как и многие другие, находиться там, где он находился. 

Что касается недооцененности, то вообще редко кого своего ценим. Есть у нас, к сожалению, такая черта. Только если нам кто-то извне скажет: ребята, у вас там такой-то творец… 

Сейчас есть мода на Шагала, но не потому, что в Беларуси о нем начали говорить. В Беларуси только его скромный домик и пару оригиналов работ. А начали говорить за рубежом. Это все шло из Европы. В Израиле очень много Шагала. В Варшаве его работы продает один аукционный дом. На множестве остановок — афиши Шагала. Национальный музей в Варшаве приобрел его работы. Обидно, что это не наш Национальный музей, а польский. Но возвращением картин Шагала и других художников занимался Виктор Бабарико и его фонд. Сейчас речи об этом не идет, и мы упускаем время. Беларуские художники разбросаны по всему миру и особо не нужны в Беларуси. 

Читайте также: «У Эдика спасенные жизни за плечами». 8 лет колонии Бабарико-младшему и никаких новостей о Бабарико-старшем

Что касается Алеся Пушкина, то до публики доходили его громкие скандальные выходки, но мы плохо знаем его творчество. Только смерть, к сожалению, сподвигла разобраться, что он, оказывается, и и иконы писал, и церкви расписывал. Появились его тюремные рисунки. 

Его работы и перфомансы 30-летней давности сейчас настолько актуальны, что охватывает ужас: а что поменялось? К сожалению, мало что.

Как можно чтить память художника? Можно знать его творчество, его биографию. Можно знать, что был такой творец, который опережал свое время, но мы его не слышали. Для меня это лишний повод говорить о наших художниках.