Последние восемь месяцев 24-летняя брестчанка Виктория Лыскович, которая раньше работала бухгалтером, провела за станком в цеху по изготовлению шнурков и резинок. Такое «наказание трудом» ей назначили за то, что она танцевала и пела в хороводе на акции протеста в Бресте 13 сентября 2020 года. Виктории вместе с мамой дали 1,5 года «химии» и направили в исправительные учреждения в Витебске и Гродно.
В феврале Викторией заинтересовались сотрудники КГБ в связи с телеграм-чатом политзаключенных «химиков». После этого брестчанка в целях безопасности убежала с «химии» и покинула Беларусь. Уже неделю девушка находится в безопасности в Литве и адаптируется к обычной жизни.
Виктория рассказала «Весне» про поддержку беларусов, про то, как устроена жизнь и работа на женской «химии» и почему она была вынуждена бежать с исправительного учреждения. Мы перепечатываем этот текст с сокращениями.
Читайте также: В Бресте вынесли приговор третьей партии обвиняемых по «хороводному делу». Они пришли в суд с цветами (ВИДЕО)
Как начиналось политическое преследование
Политическое преследование Виктории и ее мамы Елены началось 2 октября 2020 года. Их доставили в Ленинский РОВД прямо с места работы, где составили протоколы по 23.34 (сейчас — 24.23 КоАП) за участие в акции протеста 6 сентября. Их задержали до суда и посадили в разные камеры. По истечению 72 часов Викторию арестовали на 10 суток, а ее маму — на 15 суток. Через пять дней их осудили еще на 15 суток каждую.
«Вторые «сутки» мы получили за участие в протесте 21 августа. После освобождения я пролистала свои фотографии и увидела, что единственная фотография с митингов — фото собачки с флагом. И она как раз была сделана 21 августа. Как раз она и сориентировала сотрудников, за какое число нас еще можно осудить», — уверена брестчанка.
На 10-е сутки, 15 октября, в ИВС к Виктории и Елене пришли следователи с постановлением о том, что они являются подозреваемыми по уголовному «делу хороводов», которое было возбуждено 15 сентября. До их его фигурантами стали еще пять человек.
После ареста брестчанки вышли на свободу, но стали обвиняемыми по «хороводному делу», которое сейчас насчитывает 116 осужденных. Елену допросили еще в ИВС, а Викторию решили не допрашивать.
Читайте также: В Бресте начался суд над третьей партией обвиняемых по «хороводному» делу (ВИДЕО, ДОПОЛНЕНО)
Доказательство по материалам «хороводного дела» — «жакет типа Шанель»
15 апреля 2021 года начался суд над третьей партией обвиняемых по «хороводному делу», где, помимо Виктории и Елены Лыскович, судили еще 12 человек, в том числе известную активистку Елену Гнаук, которая сейчас сидит в Барановичском СИЗО. Суд растянулся на 10 заседаний. На суде Виктория и Елена не признали вину:
«Мы посмотрели на предыдущие две «десятки», которых уже осудили по этому делу, и уже понимали, что нам «светит». Нам адвокат сразу сказал: «Вы должны для себя решить: признавать вину или нет». Он, конечно, не мог дать каких-то гарантий, но сказал, если мы признаем вину и будем вести себя спокойно, то, скорее всего, обойдемся «домашней химией». Не признаем вину — едем на «химию». Но мы с мамой приняли решение не признавать вину, потому что мы до сих пор не понимаем, в чем мы должны были признавать вину. Конечно, мы могли бы признать вину только из-за последствий, но мы не совершили ничего, в чем нас обвинили».
Доказательствами против Виктории по делу, кроме фотографий из местных СМИ и видео с чужого телефона, стала одежда, а именно куртка:
«Как они это называли — «жакет типа Шанель». Наверное, следователь хотел назвать ее шинелью. Мы с этого смеялись. Но это все было доказательствами того, что мы там находились. А доказательств вины — мы так и не увидели. Весь суд Елена Гнаук повторяла: «Покажите доказательства нашей вины».
7 мая Викторию и Елену Лыскович приговорили к 1,5 годам ограничения свободы с направлением в исправительное учреждение открытого типа («химии»). Они стали первыми женщинами, которые получили за хоровод на перекрестке не домашнюю «химию», а «химию» с направлением.
Читайте также: Получившая полтора года «химии» с направлением за хоровод брестчанка: «Свой приговор я знала еще в первый день суда»
Работала на производстве, где изготавливают шнурки и резинки
В конце июля им позвонил участковый Ленинского РОВД и сказал, что нужно прийти и получить направление на «химию». Викторию направили в витебское ИУОТ №10, а Елену — в гродненское ИУОТ №25. Как показывает практика, политзаключенных специально отправляют подальше от дома.
«Мы готовились заранее — что-то прикупили, что можно было бы взять с собой. Мы брали туда из одежды то, что не носили в обычной жизни. Мы понимали, куда мы едем, поэтому всю красивую одежду мы оставили дома. Мы напаковали сумки-тележки на колесиках и поехали. Обычно люди так в путешествие собираются, а мы — на «химию», — вспоминает Виктория.
ИУОТ №10 Витебска находится в промзоне. Это такое серое маленькое двухэтажное здание с красно-зеленым флагом, который выступал ориентиром. Там отбывают наказания около 40 женщин. Из них, кроме Виктории, там содержатся еще две политзаключенные. Остальные — осужденные женщины за неуплату алиментов, «наркотическую статью», кражи, переведенные с колонии за убийство и причинение тяжких телесных повреждений и другие. Викторию заселили в комнату на шесть человек.
Викторию определили работать на местное производство, где изготавливают шнурки и резинки. Оно находилось в трех минутах ходьбы от учреждения.
«Это цех со станками, которые производят резинки и шнурки. Они все старые, поэтому очень гремят. Без наушников и беруш там сложно находиться. Если там год поработать, то, мне кажется, оглохнуть можно от этого грохота. Это лучше, чем люди в дождь и снег на улице в этих грядках копались. В цеху тоже было не тепло, но, как минимум, на голову ничего не капало. Так восемь месяцев я отработала в цеху: следила, чтобы на станках нитки не заканчивались и за качеством», — рассказывает брестчанка.
На работе Виктория зарабатывала 400-450 рублей. Напомним, в Беларуси установлен минимальный размер заработной платы — 457 рублей. Из них летом на коммуналку в ИУОТ Виктория отдавала 10 рублей, зимой — около 60 рублей.
Читайте также: Последнее слово обвиняемых по «хороводному делу»: «Вас я прощаю, освобождаю от личной ответственности за мой приговор»
Каждый день начинался в 6 утра
Каждый день в 6 утра осужденных будила дежурная. В 6.15 было построение, где всех проверяли по списку. В 6.20 людей отправляли на уборку территории.
«И зимой, и летом, и весной, и осенью. Всю зиму в 6.20, когда темно и фонари нормально не горят, отправляли с лопатой чистить этот снег. Мне было непонятно, почему это происходит именно в такое время, ведь можно это делать хотя бы, когда светло. Но они [сотрудники ИУОТ] это называли частью исправительного процесса», — отмечает Виктория.
Она отметила, что в ИУОТ №10 очень маленькая кухня, где вмещается максимум восемь человек. В местности «химии» находится один небольшой магазин с небольшим выбором ассортимента, поэтому осужденные заказывают или доставку продуктов, или закупаются в городе. Тем, кто стоит на профучетах, нужно было писать заявление на разрешение сходить в магазин. Водили их туда с сопровождающими.
Также были проблемы с принятием душа:
«Душевая была нормальная, но были проблемы с бойлером. Там очень экономят электричество, поэтому его включали только на три часа вечером. Этого хватало чтобы помыться только нескольким людям. Это была серьезная проблема — некоторым приходилось мыться в холодной воде».
Виктория, как и другие политзаключенные с этой «химии», стояла на учете как склонная к экстремистской и иной деструктивной деятельности. Другие осужденные тоже стояли на учетах: «склонные к побегу», «склонные к распитию спиртных напитков», «склонные к совершению преступления».
«Иногда проводили профилактические лекции, на которых спрашивали у нас, политзаключенных: «Ну, расскажите, почему вы выходили на протесты? Для чего это делали?» Замначальника говорил: «Интересно послушать мнение наших экстремистов», — вспоминает девушка.
Читайте также: В Бресте вынесли приговор 11-й партии обвиняемых по «хороводному» делу. Количество осужденных выросло до 114 человек
«Решила после встречи с КГБ не ждать — прийти могли в любой момент»
14 февраля в списке экстремистских формирований появился телеграм-чат «Волейбол по выходным». Этот чат объединял политзаключенных, осужденных на «химию». Возбуждено уголовное дело по ст. 361-1 Уголовного кодекса (создание экстремистского формирования или участие в нем).
15 февраля КГБ начал «зачистку» политзаключенных на «химии»: их допрашивали, забирали телефоны, задерживали, отправляли на «сутки» за репосты и в СИЗО по новым уголовным делам. В этот день КГБ приехал и в ИУОТ №10. Силовиков интересовали активные участники уже «экстремистского формирования», его создатели и финансирование. Викторию допросили в качестве свидетельницы, у нее забрали телефон. После этого она решила покинуть «химию» и страну:
«Я понимала, что мне может «светить» колония или могут добавить срок на «химии». Мне не хотелось через это все проходить. Я понимала, что это тоже отразится на моей семье — как минимум, на психологическом состоянии. Нам всем и так досталось. Я решила после встречи с КГБ не ждать — прийти могли в любой момент. Никто не будет разбираться: одно ты сообщение написал или три — добро пожаловать в колонию!».
Виктория уже неделю находится в Литве. Пока она пытается адаптироваться к обычной жизни после «химии»: «без сотрудников милиции и надзора».
«Весь этот путь («химия» — Литва) пройти было сложно. Сейчас пытаюсь вспомнить те чувства: вроде головой понимала, что все уже, но все равно не можешь до конца это осознать. До конца я не могу расслабиться… Возможно, это связано с тем, что мама и все родные там осталась. Не могу прочувствовать, что я на свободе. Потому что есть связь с Беларусью. Я столько с мамой не виделась. И с кошкой тоже! Пока по Беларуси я не скучаю. Я там столько негатива пережила, что пока не скучаю…», — рассказывает брестчанка.
Читайте также: В МВД рассказали, как и сколько нашли людей, которые комментировали гибель сотрудника КГБ
Люди не боялись привозить передачи
По словам Виктории, за восемь месяцев ограничения свободы она получила «целую стопку» писем солидарности:
«Приходило очень много писем. Возможно, их было еще больше, но мне не все отдавали. Мне люди из других стран говорили, что отправляли письма, но я их не увидела. Все письма очень разные. Люди писали, что все будет хорошо, что встретимся в новой Беларуси, что мы победим. Мне, когда их читала, было безумно приятно, что люди поддерживают и не забывают меня. Помимо писем, передавали передачи. Они не боялись и привозили их — за это огромное спасибо!».
Брестчанка уверена, что важно продолжать писать и поддерживать политзаключенных. В первую очередь, важно писать тем, кто находится в колониях. Потому что у них нет доступа ни к чему. Люди вообще отрезаны от внешнего мира и письма — это единственное, что может помочь. Главное, чтобы люди знали, что их не забывают и поддерживают.
После смены власти Виктория планирует вернуться в Беларусь.
Читайте также: Политический беженец пинчанин Руслан Гусейнов: «Эмиграция – это не навсегда. Придет время, и мы все вернемся…»
Наш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Подпишитесь на наши новости в Google
