Новая гражданственность и отказ от лояльности: еще один год преодоления зависимости от советского прошлого

Среди европейских стран возникшего на карте «постсоветского региона»  в Беларуси уже в 90-е годы обозначились реверсивные (разнонаправленные) тенденции. Авторитарный режим, с одной стороны, выступал наследником советской системы (тоталитарных институтов, социалистической экономики, идеологических/исторических мифов, ценностных стереотипов), с другой – последовательно осваивал возможности, связанные с включением Беларуси  в контекст глобального капитализма. О преодолении авторитаризма рассуждает профессор ЕГУ, доктор философских наук Татьяна Щитцова. 

(Окончание. Начало)

Доминирующая модель представлений о трансформациях на постсоветском пространстве рисует их как результат транзита западных либеральных ценностей, подражания развитым демократиям и догоняющей модернизации. Ситуация, которая сложилась в Беларуси, показывала ограниченность этой модели. 

«Характер социально-экономических процессов в Беларуси уже в 90-е годы не вписывался в линейную логику «постсоветского транзита», указывая на необходимость замещения ориентации на идеально-типическую «западную» модель фокусированием на комплексном взаимодействии локальных политических, культурно-исторических и аксиологических факторов».

Закрепление авторитарного режима в Беларуси во многом можно объяснить многолетней гражданской пассивностью – политической индифферентностью – большей части населения страны. 

Бессилие и неконструктивность традиционной оппозиции, подвергавшейся систематической критике с самых разных сторон, были проявлениями более фундаментальной проблемы – слабости гражданского общества, которое потенциально призвано быть ключевым политическим субъектом в демократической республике.

Легитимность режима долгое время основывалась, с одной стороны, на укоренившемся представлении о его эффективности, с другой – на так называемом «социальном контракте». Граждане проявляли политическую лояльность взамен на базовые социальные блага со стороны государства. А в периоды «оттепелей» – взамен на возможность выстраивать свою «параллельную реальность» в виде проектов и начинаний, ментально и эстетически потусторонних «официальной Беларуси».

Читайте также: Алексиевич: «Если бы мы десять лет пожили среди тех людей, какими были на маршах, это была бы другая страна»

«Недееспособное, атомизированное гражданское общество было, возможно, главной «ценностью», которую первый президент независимой Беларуси получил в наследство после распада СССР и которую целенаправленно культивировал, опираясь на фасадную демократию. При этом любовь Лукашенко к плебисциту (как форме коммуникации между гражданином и сувереном) была оборотной стороной нелюбви к сообществам (партиям, объединениям, НКО и т.п.) как формам гражданской и общественной автономии».

Когда в постсоветском регионе началась волна «цветных революций», беларусский режим легко справлялся с всплесками протестной гражданской активности, созвучными общему тренду, в рамках президентских электоральных кампаний: так было в 2006 и в 2010.

Политолог Виталий Силицкий ввел понятие «превентивный авторитаризм», которое удачно описывало характер работы режима с гражданским обществом.

Пример постсоветской Беларуси убедительно показал: чтобы культивировать гражданскую субъектность и формировать дееспособное гражданское общество, нужна не только просветительская работа, но и широкая группа людей, занятых в негосударственном секторе – то есть не скованных силками государственной авторитарной модели.

«С течением времени экономические сложности, с которыми в силу разных причин (перебои с российской финансовой помощью, глобальный экономический кризис, откладывание реформ) сталкивался режим, привели к тому, что концепт социального государства стал все больше приобретать черты идеологического мифа.

В свою очередь, сложившаяся вокруг «вертикали власти» система государственного капитализма сильно ограничивала развитие свободного предпринимательства.

Все это вызывало в обществе фрустрирующий эффект, заставляя переключаться в режим выживания – не только в экономическом смысле, но и морально-психологическом: потому что всякое креативное начинание нужно было отстаивать вопреки сопротивлению государственной бюрократической машины».

Читайте также: Агрессия, «бульбасрач», поиск выхода для эмоций. Что происходит с белорусами после выборов?

После 2010 года в обществе росло понимание «кризиса репрезентации» властей. Это значит, что между государственным аппаратом и гражданским обществом нет необходимой взаимосвязи. Авторитарная власть не представляет и не принимает во внимание интересы граждан, общественности. 

Сложился такой тип авторитарного правления, который строился на неуважении к гражданам – на их политическом бесправии. Фактически продвигался авторитарный вариант биополитики, так как граждане принимались во внимание преимущественно как единицы рабочей силы и налогоплательщики – то есть в категориях демографии и экономики, а не политии (res publica).

Последний период относительной либерализации общественной жизни (2015-2019 годы) позволил «параллельной» – неофициальной – Беларуси осознать свой созидательный потенциал в условиях кооперации. Он приоткрылся через многочисленные низовые инициативы некоммерческих НГО и локальных сообществ по всей стране. Многие из проектов (включая краудфандинговые платформы) предполагали социальное партнерство бизнеса и представителей культурных и экспертных областей.

«Появление в беларусской экономике отдельного «класса» айтишников добавляло ощущение новых возможностей, свободно вплетающих беларусскую интеллектуальную продукцию в глобальную трансграничную коммуникацию.

Антиковидная мобилизация гражданского общества весной 2020 стала бесспорным доказательством того, что оно в Беларуси сформировалось и представляет собой автономную дееспособную силу.

Судя по тому, как развивалась далее электоральная кампания 2020 года, граждане совершенно очевидно «забыли» о том, что – с точки зрения власти – вся их общественная жизнедеятельность допустима при условии политической лояльности.

Общество выросло из «социального контракта», который, надо отметить, оно, строго говоря, и не заключало. «Социальный контракт», на котором базировалось прежнее относительно мирное сосуществование граждан с режимом (политическая пассивность/лояльность в обмен на базовые социальные блага), не был реальным политическим действием».

Читайте также: Нужен ли Беларуси новый социальный договор? Татьяна Щитцова: «Прежний далеко не всеми осознавался» 

Это был воображаемый принцип, который не всеми осознавался. Однако сложившийся социальный порядок работал и воспроизводился благодаря тому, что разные социальные акторы в своих действиях учитывали прагматическую целесообразность такого «обмена».

«Большинство граждан даже никак не рефлексировало на этот счет. Сами того не осознавая, люди просто жили в соответствии с изложенной моделью договора, приспосабливаясь к специфике авторитарной государственной системы».

Философ Владимир Фурс называл эту адаптивную стратегию «самоумалением личности». Предвыборная кампания показала, что большая часть граждан притязает не только на моральную вменяемость, но и на политическое участие. События, которые произошли после выборов, позволяют говорить о формировании и утверждении гражданского общества как нового политического субъекта.