Новый год вместо Рождества: как и зачем беларусам поменяли главный зимний праздник

Как уничтожали Рождество

Культ Нового года как главного зимнего праздника — вовсе не древняя традиция и элемент особого «восточнославянского пути». Это советская конструкция, призванная подменить Рождество чем-то более удобным для атеистического строя.

До революции 1917 года главным зимним праздником на беларуских землях, как и во всей христианской Европе, было именно Рождество. Беларусь жила сразу в двух календарях: католики и протестанты праздновали 25 декабря, а православные — по юлианскому календарю, в начале января. Между этими датами тянулся рождественский период с колядками и богослужениями. Центром жизни в эти дни были дом и церковь.

После прихода к власти большевиков все это объявили пережитком. Религию назвали «опиумом для народа», а церковные праздники — «тормозом на пути к социализму». Уже к концу 1920-х новая советская власть переходит от насмешек к прямым запретам.

В 1929 году в СССР реформировали календарь и резко сократили список официальных выходных. Рождество исчезло из перечня государственных праздников и превратилось в обычный рабочий день. Параллельно разворачивается антирелигиозная кампания. Активисты «Союза воинствующих безбожников» проводят лекции и митинги против рождественских обрядов, в газетах печатают инструкции, как разоблачать «попов», школьников поощряют высмеивать «ретроградов», которые хранят дома иконы. В 1930-е открытое празднование Рождества с традиционной елкой и вертепом могло обернуться серьезными неприятностями, от проблем на работе до уголовных дел по «антисоветским» статьям. 

Так большевики пытались выкорчевать саму идею праздника, в центре которого — не государство и вождь, а история о рождении Бога, о чуде и надежде. В такой картине мира для партийной идеологии слишком мало места. Но полностью лишить людей зимнего праздника не получилось. Слишком сильной была память о рождественских днях, а вместе с ней — потребность в тепле, встречах и знакомых всем песнях посреди длинной зимы.

Большевикам понадобилась замена празднику — светская, управляемая, с теми же гирляндами и ёлкой, но уже без Бога и без церкви. Именно тогда в жизнь наших предков и вошел «правильный», советский Новый год.

Читать также: Куранты и «Советское шампанское». Как «русский мир» проникает в дома беларусов через новогодние ритуалы

Идеальный праздник для большевиков

В середине 1930-х в СССР реабилитировали елку как символ праздника. Ее вернули в детсады, школы и дома пионеров, но уже не как рождественскую, а как новогоднюю. В качестве украшений, вместо ангелов и вертепов, на ветках праздничных деревьев появились красные звезды, фигурки летчиков, танки и прочие атрибуты «новой эпохи».

Дед Мороз и Снегурочка как персонажи существовали и до революции. Но именно в 1930-е годы им дают новую роль: они становятся официальными героями советского сценария Нового года, приходят уже не на Рождество, а на «правильный» праздник, организованный партией и комсомолом.

После войны всю эту конструкцию доводят до советского идеала. В 1947 году 1 января снова делают выходным, таким образом Новый год окончательно закрепляется как главный светский праздник «огромной страны». Рождество при этом остается рабочим днем, чем-то вроде частного дела верующих.

Так атмосфера ожидания чуда, семейного тепла, долгожданного застолья — все то, что раньше было естественной частью Рождественского праздника, — переносится на безопасную для советского строя дату 31 декабря. Праздник не столько уничтожили, сколько перешили, убрав из него суть, религиозное содержание, остав одни декорации. А главным героем этого обновленного праздника, вместо Бога, стало государство и вождь, чье появление на экране в новогоднюю ночь многие до сих пор ждут как обязательную часть ритуала.

Читайте также: Туристы назвали 100 мест, которые нужно посетить в Германии. Проверьте, в скольких из них вы были

А что теперь?

Прошли десятилетия, и празднование Нового года, за ширмой которого скромно прячется Рождество, стало казаться нам «естественной» традицией. Но эта привычность не нейтральна. Она сформировалась не сама по себе, а в очень конкретных условиях и с понятной целью — оторвать наших предков от европейской, христианской логики Рождества и привязать к логике централизованного Нового года (с символическим центром, конечно, в Москве).

Сегодня вопрос не в том, чтобы в один день отменить Новый год и срочно начать жить иначе. Вопрос в том, осознаем ли мы, откуда взялся тот расклад «главных праздников», который мы называем привычным, и что он о нас говорит. Один из важных шагов к собственной субъектности — вернуть себе право решать, какой зимний праздник в нашей жизни главный.