Полгода после президентских выборов: «Власти, кажется, еще не поняли, что произошло, им еще предстоит это понять»

Ровно полгода назад, 9 августа 2020 года, в Беларуси состоялись президентские выборы, итог которых привел к многомесячным, многотысячным протестам, «закалке» общества, появлению 227 политзаключенных, нескончаемым судам по статье 23.34 и реальным срокам заключения за брошенный в омоновца цветок и удар ладонью по автомобилю ГАИ.

TUT.BY поговорил с экспертами о том, мог ли режим еще в августе пойти по другому пути, как изменилось белорусское общество за полгода и является ли сегодняшний правовой дефолт конечной станцией режима.

 

«Логично было бы начать работу по поиску нового большинства, но Лукашенко предпочел войну сразу против всех»

Среди рефлексий об августе можно встретить популярное мнение о том, что 10 августа «у режима был шанс»: мол, признай Лукашенко, что переборщил с силой, примененной к мирным демонстрантам 9 августа, признай, что в стране есть люди с разными точками зрения, все могло пойти совершенно по другому сценарию.

Политолог, директор Института политических исследований «Палітычная сфера» Андрей Казакевич отмечает, что в августе у большинства протестующих было примирительное настроение и режим мог этим воспользоваться.

— Многие только хотели показать несогласие. Другие были за абстрактные «перемены», неважно, кем бы они были заявлены. Даже символических шагов было бы достаточно, чтобы многие посчитали ситуацию решенной. А если бы власти заявили о реформе и каком-то компромиссе, то значительную часть и протестующих, и политиков это бы устроило на какое-то время. Протестная база стала бы дробиться, — считает Казакевич.

Но ошибка Лукашенко в том, что он изначально отнес несогласных к единой группе «мятежников» и стал отвечать только на языке силы, разрушая доверие к институтам государства и загоняя себя в узкий политический коридор. При этом, как показывают социологические опросы, политика силового подавления остается непопулярной даже среди многих сторонников Лукашенко.

— Летом 2020 года стало очевидно, что Лукашенко утратил большинство. Логично было бы начать работу по поиску нового большинства. То есть, выстраивать новые коалиции групп интересов, новую идеологию и новый социальный контракт. Но Лукашенко предпочел войну сразу против всех. В тактическом плане это, может быть, и дает свой эффект, но в стратегическом плане — поражение, — отмечает политолог.

Основатель «Сильных новостей» и Mogilev. Online, журналист Петр Кузнецов считает, что судя по тому, как развивалась предвыборная кампания, какие были общие настроения, выбор у Александра Лукашенко был очень простой: или держаться любыми средствами, или улетать. В итоге выбор был сделан в пользу первого варианта.

— Протесты 9−12 августа имели беспрецедентно жесткий и принципиальный характер. Люди не перестали выходить даже после того, как в них начали стрелять. Это было впервые в новейшей истории Беларуси, и мы должны делать из этого определенные выводы: подавляющее большинство населения Беларуси на тот момент не видело никаких других вариантов, кроме отставки высшего руководства. Поэтому, я думаю, что никто бы его ни за что не простил, — говорит Кузнецов.

Журналист напоминает: власть ведь делала именно такую попытку, когда после 12 августа дней на 10 с улиц убрали силовиков вообще, людей массово отпускали из-под арестов. Но это привело лишь к усилению протеста и к многочисленным акциям 16 и 23 августа.

Читайте также: Павел Усов – о достижениях протеста: «Победа за три дня не привела бы к созданию в Беларуси демократического общества»

— Власти это увидели и, очевидно, сделали свои выводы: иных вариантов, кроме «войны», чтобы удержаться, — нет. С моей точки зрения, всегда можно найти формы и методы, чтобы до той самой «выжженной земли» не доводить. Но для этого нужны, во-первых, пространство для маневра, во-вторых, готовность к уступкам и умение уступать и договариваться. У властей нет ни того, ни того. Поэтому мы видим то, что видим, — отмечает Кузнецов.

Ответить на вопрос, мог ли существующий политический режим в принципе рассматривать другие варианты, помимо силового подавления протестов, однозначно нельзя.

— Когда речь идет о политике, я не сторонник категоричных выводов. Тут не бывает 100% вероятности. Хотя другой исход был маловероятен учитывая то, как высшее политическое руководство себя накручивало последние годы. Находя главный источник угроз и политических неудач в «слабости», «либерализме», «недостаточной жесткости». Главной политической тенденцией стало упрямое и даже капризное желание не идти даже на частичные компромиссы.

Читайте также: «Хватит, надоело, баста. Пора браться за ум, а не за полицейские дубинки»: Жители Бреста записали видеообращение

«Говорить о рождении гражданского общества после выборов — ошибка, чреватая серьезными последствиями»

Одним из главных открытий длительных протестов для многих и за пределами, и внутри страны стало белорусское общество и его сплоченность. Аналитик Центра европейской трансформации, кандидат социологических наук Оксана Шелест отмечает, что белорусское общество серьезно изменилось за прошлый год. Самоорганизация и солидарность — два наиболее очевидных тренда 2020 года. Новые для Беларуси масштабы солидарности и децентрализованной активности начали проявляться еще весной, в ответ на вызовы эпидемии COVID-19, плавно перетекли в процессы политической мобилизации во время «предвыборной» кампании, и выстрелили в поствыборной ситуации.

— Накопленный потенциал воплотился не только в самоорганизацию на акциях протеста, взаимную поддержку и защиту, но и в формирование разного рода сообществ, более или менее устойчивых групп под решение задач, или воплощение идей. Процесс был особо бурным в августе-сентябре. Многие из этих форм самоорганизации (профессиональные или цеховые группы, «дворовые» сообщества) продолжают развиваться, хотя динамика и содержание этих процессов сейчас несколько иные, — отмечает социолог.

Еще один важный аспект этих изменений — это изменение «образа себя». «Себя» в данном случае — это сообщества, нации, то есть «нас». И это очень важно, поскольку в отличие от природного мира, в мире социальном очень многое определяется нашими представлениями о нем. Сегодня значительная часть белорусского общества видит себя частью современной, способной на поступки, солидарность и взаимопомощь, креативной нации — и это позволяет развивать все эти качества в себе и во взаимодействии с другими, отмечает Оксана Шелест.

Но есть и обратная сторона медали: раскол белорусского общества, проявившийся до выборов и ставший очевидным уже всем после, на сторонников перемен и новых выборов и тех, кто выступает за сохранение действующей власти, серьезно усугубляется. Сегодня никто не знает количественных характеристик этого раскола, но то, что чем глубже политический кризис, тем труднее остаться в позиции «над схваткой», очевидно.

— Поскольку с каждым днем ситуация обостряется, то и «градус» отношения к тем, кто находится на другой стороне баррикады, возрастает. Этот раскол может проходить по профессиональным, дружеским, семейным отношениям, и если до августа 2020 года можно было проявлять толерантность к иным политическим взглядам, то с каждым днем это становится все сложнее, в том числе потому, что речь теперь идет не только о политическом выборе, но и о базовых моральных, этических вопросах, — говорит Шелест.

Читайте также: «Наша система может рухнуть только целиком». Лев Марголин объяснил, почему в Беларуси не может быть, как в Кыргызстане

Если до августа 2020 года можно было проявлять толерантность к иным политическим взглядам, то с каждым днем это становится все сложнее, в том числе потому, что речь теперь идет не только о политическом выборе, но и о базовых моральных, этических вопросах.

Тем не менее, социолог отмечает, что говорить о рождении гражданского общества после выборов — большая ошибка, чреватая серьезными последствиями. Мобилизация и взрыв гражданской активности 2020 года произошел не на пустом месте, и если мы не будем ценить того фундамента, который закладывался годами и благодаря которому стали возможными процессы, развернувшиеся в 2020 году, мы каждый раз будем все начинать с нуля.

— Массовый всплеск гражданской активности и осознания себя гражданами, имеющими право и ответственность за свою жизнь и жизнь страны, безусловно, позитивный процесс. Однако надо понимать, что гражданское общество — это не только взаимопомощь и горизонтальные связи. Это и появление и развитие устойчивых структур взаимодействия, компетенции в согласовании интересов, взглядов и действий, делегирование полномочий, способность к совместным политическим действиям. И если «горизонтальное» измерение в белорусском обществе сегодня действительно развивается, то осознание того факта, что одного этого недостаточно, пока запаздывает, — говорит Шелест.

 

«Правовой дефолт — естественное и органичное состояние режима»

Правовой дефолт, когда люди получают реальные сроки в колониях за брошенный в омоновца цветок и удар ладонью по автомобилю ГАИ, эксперты называют серьезной проблемой. И это не конечное состояние режима, когда после — полный крах, а его перманентное состояние.

— Это не конечное состояние режима, это изначальное, постоянное, естественное и органичное состояние режима. Давайте вспомним, как проводились референдумы 1995-го и 1996-го годов, как расформировывался независимый ЦИК, как избивали депутатов. Это было самое начало эпохи. Исчезновение сначала криминальных авторитетов (и уже никто не скрывает, что их уничтожали по приказу сверху), потом оппозиционных политиков. Референдум 2004 года, которого не могло быть, потому что вынесенные туда вопросы нельзя было таким образом выносить. Постоянный, совершенно вне правового поля, прессинг против оппозиции, 2006-й, 2010-й годы. Что касается правоприменения, то в Беларуси всегда с момента появления нынешней власти существовало два измерения: политическое и все остальное. В вопросах, которые касались политики, закон не действовал никогда, во всем остальном — худо-бедно, власти старались сохранять хорошую мину, относительно нормально работали экономические суды, гражданские, но, опять же, только до момента, когда дело не касалось бы интересов кого-то близкого к власти, — напоминает Петр Кузнецов.

В этом смысле ситуация сейчас в Беларуси ровно такая же, разница только в том, что «политическое» измерение существенно расширилось и «щепки полетели» по всей стране. Ну и, конечно, власть осознанно взвинтила уровень жестокости — слишком ставки для нее высоки.

— Другой вопрос в том, что со временем может измениться. Если власть теперь пошла по пути правового беспредела в открытую, ничего не стесняясь и не камуфлируя, если в стране совершенно очевидно меняются ведущие группы влияния и все больше власти отходит силовикам, то нет существенных препятствий для того, чтобы новые «правила игры» распространились и на иные сферы. Например, почувствовавшие свою силу и значимость силовики захотят взять под контроль весь крупный бизнес в стране. А суды будут вынуждены по уже отработанному алгоритму выносить продиктованные им вердикты. Это очень вероятный сценарий — распространение правового беспредела, или дефолта, на все сферы нашей жизни, — считает Кузнецов.

Правовой дефолт — может, и не конец режима, но очень серьезная проблема, отмечает Андрей Казакевич. Поскольку известный большевистский подход — «право — это воля господствующего класса» — люди могут и принять, если его спрятать за соблюдение формальных процедур и правил.

— Но когда политическая целесообразность демонстрируется нарушением прав тысяч и десятков тысяч людей, мы получаем серьезную проблему и глубокий кризис доверия, — говорит политолог.

Как эту проблему может решать власть? Можно пробовать продавить общество и заставить его смириться, как это сделали большевики после репрессий 1930-х. Но на достижение искреннего смирения потребуются годы, если не десятилетия. Такого времени у действующей власти нет, отмечает политолог.

— Второй сценарий — это объявить о реформах и начать выработку нового социального контракта, что сделали в Китае практически сразу после Тяньаньмэнь, например. Но пока ничего такого у нас не просматривается. Власти, как кажется, еще не поняли, что произошло, им еще предстоит это понять, — говорит политолог.

Читайте также: Милиционер из Барановичей: «Когда увидел высокие цифры за Лукашенко, понял, что в этот раз их просто так не проглотят»

«Протест мог стать бессрочным и переломить ситуацию еще 16 августа — если бы люди не разошлись»

А что будет дальше? Сейчас оппозиция и действующая власть почти хором заявляют, что готовятся к весне: первые — чтобы активизировать протесты, вторые — чтобы их подавлять. Выходит, что когда страну захлестнет новая волна протестов, с такой же силой страну накроет волна жестокости со стороны силовиков. Выходит, что протесты — это всегда силовой разгон, массовые задержания и аресты. То есть для протестующей части общества это тупик?

— Здесь я бы сказал, что нет ничего на данный момент очевидного. «Протестную весну» так сильно ждут все, в том числе и силовики, что ее может попросту не случиться. Одной из фундаментальных причин того, что власть не сменилась еще летом, было отсутствие у протестующих абсолютной веры в результат, в успех и друг в друга. Смотрите, если рабочие не выходят на забастовку, потому что боятся, что потеряют работу, а у них — кредиты-квартиры и прочее, значит, они не верят в то, что забастовка победит, и ожидают, что будут уволены. Если массово не бросают щиты и дубинки силовики, значит, они убеждены, что завтра их за такое посадят, то есть не видят в обратной стороне потенциального победителя. И так по каждой группе, — отмечает Петр Кузнецов.

16 августа на улицах Минска были сотни тысяч человек и совершенно не было ОМОНа, напоминает эксперт. То есть протест мог стать бессрочным и переломить ситуацию — если бы люди не разошлись. Но люди разошлись, потому что им завтра на работу.

— Если ты веришь, что революция победит, ждешь этого, то про «завтра на работу» и мысли не возникает — на работе тебя встретят как героя. Но тут так не сработало. Давайте посмотрим на то, что происходит сейчас, в преддверии весны. Да, правда, ждут ее не только люди, но и силовики, и спецслужбы. И они работают не покладая рук, каждый день и круглые сутки главным образом как раз на снижение у людей мотивации и веры. Весь этот каток репрессий, вся эта клоунада с Всебелорусским народным собранием, показная уверенность Лукашенко на совещаниях и прочее и прочее — все это нацелено главным образом на то, чтобы вбить людям в голову: ничего не изменится, все будет как всегда, всех несогласных мы перемелем. Власти работают на уничтожение мотивации, это совершенно очевидно, — говорит Кузнецов.

В то же время другая сторона в смысле агитации, пропаганды, поддержания духа выглядит сейчас очень неубедительно. Заявления оппозиции в основном достаточно банальны и поверхностны, никаких новых месседжей не рождено и, хуже всего, появились признаки, что в эмигрантской среде опять начались традиционные для белорусской оппозиции конфликты, считает эксперт.

— Поэтому сейчас трудно гадать, что будет весной. Весной может быть новая волна протестов, а может не быть ничего или что-то «между». Есть очень много «но». Но в то же время есть одна вещь, в которой я совершенно уверен. Вне зависимости от того, весной ли, летом ли, зимой ли — будет новая волна протестов, которая будет еще энергичнее прошлой и, возможно, более результативной. И будет она тогда, когда появится или случится что-то или кто-то, что придаст людям новой мотивации и новой веры в успех, — говорит Кузнецов.

— Знаете, слово «протест» очень точно отражает происходящее в Беларуси именно в своем первоначальном латинском значении. Изначально protestari — это публичная декларация, заявление. Суть белорусских протестов была показать, что общество не согласно. По сути никакого другого политического содержания в них не было, но и это немало. С большой долей вероятности весной общество еще раз покажет, что не принимает правила политической игры, которые навязывает власть. И это не тупик, это просто единственная возможность показать несогласие. Других механизмов — выборы, прямое участие и т.д. — в Беларуси просто нет, — говорит Андрей Казакевич.

Политолог подчеркивает, что сам по себе протест не содержит механизмов смены власти. Тут либо власти сами решают, что пойти на компромисс в их интересах, либо протест должен перерасти в восстание или революцию.

— Так как последнее в Беларуси маловероятно, все сторонники перемен должны понимать, что противостояние может принять затяжной характер. Публичная демонстрация несогласия в таком случае имеет ключевое значение, хотя формы его выражения будут разные. Массовые акции протеста — это только вершина айсберга, — считает Казакевич.

А что ждет общество, если перемены, за которые люди выходили и выходят, не произойдут в ближайший год?

— Перемены происходят, и происходят постоянно, ситуация в Беларуси не стабилизируется, и шансов на ее стабилизацию в ближайшем году нет. Вопрос только в том, в каком направлении будут развиваться события. Если перелома не произойдет, это означает, что режим продолжит репрессии и «закручивание гаек» (поскольку никаких других инструментов удержания власти, кроме насилия, у него не осталось) — что приведет к обескровливанию и деградации во всех сферах жизни, — резюмирует Оксана Шелест.

Читайте также: «Началось пробуждение от имперского летаргического сна». Как россияне и белорусы поняли украинцев спустя семь лет