Христианский поэт и бард Сергий Мельянец в апреле уехал из Беларуси после того, как отсидел 25 суток административного ареста. У Сергия с женой семеро детей: старшему сыну недавно исполнился 21 год, младшему — 6. Вся семья покинула страну и остановилась в Варшаве, где для них нашлось временное жилье при церкви. Они сейчас ищут место для постоянного проживания.
Читайте также: «Снимают крестики, топчутся по ним». С чем сталкиваются верующие политзаключенные и как их «перевоспитывают»
Сергий пишет стихи под псевдонимом Горец. Среди них — известное стихотворение в память Романа Бондаренко «Мам, извини. Меня больше нет», которое в Facebook набрало больше тысячи репостов. Кроме того, его распечатывали и расклеивали в Минске.
10 августа 2020 Сергий вместе с братом поехал в центр Минска, чтобы помолиться о Беларуси. Его вытащили из машины сотрудники ОМОН, пытали шокером. Его история широко разошлась в интернете, была переведена на английский и стала одной из первых фиксаций пыток против протестующих в 2020 году.
Позже, в 2021 году, барда оштрафовали за бело-красно-белые жалюзи на окне. Он привлек семерых экспертов из разных конфессий, чтобы доказать, что белый и красный цвета — это христианская символика.
Сергий ходил на суды над политзаключенными, чтобы поддержать их, помолиться за них и потом донести хоть какую-то информацию до внешнего мира. О судах писал отчеты на своей странице в Facebook. Один из судов он покинуть не смог.
«Ставил себя на место человека, который не ходит в церковь»
Писать песни Сергий начал в 19 лет, когда учился в библейском колледже и осваивал гитару. Популярные в среде евангельских христиан песни не всегда его устраивали.
«Есть такая «конкретно христианская» поэзия с морализаторством, штампами, набором специфических слов, которая обычным людям непонятна вообще. Все это люди очень быстро просекают, чувствуют. Я ставил себя на место человека, который не ходит в церковь. Что он поймет, если прочитает это стихотворение?» — рассказывает собеседник.
Он каждый год участвовал в нескольких поэтических проектах, просто выступал на богослужениях.
До сравнительно недавнего времени не представлял себе поэзию без музыки, пока не попробовал читать стихи со сцены в 2019 году. В 2020 стал известен как автор острых стихов о происходящих в стране событиях.
Единственная записанная в студии песня «Полночь» попала в проект «Ведай нашых» и две недели крутилась на «Радио Столица».
С будущей женой Светланой также познакомился, будучи студентом, в церковной среде. О большой семье заранее не мечтал — но считает ее естественным для своей жизни сценарием.
«Ты знаешь, сколько мы отсюда трупов повыносили?»
19 марта 2024 судили одновременно журналиста Игоря Карнея и музыкантов Nizkiz. У Сергия был план успеть и туда, и туда.
«Пришел в суд (на заседание по Игорю Карнею. — Ред.), поднялся на третий этаж, а там уже несколько человек в гражданской одежде тусуется. Говорят: «Фамилия, имя, покажи паспорт». Надо было понять, что раз они там стоят, то надо срочно линять оттуда.
Показал Игорю знак, что я молюсь за него. Я запомнил его с длинными волосами, он всегда ходил с «гривой», а здесь он с коротким «ежиком», сидит серый, потухший. В последнее время, где я ни был на судах, все признают вину, «раскаиваются».
На выходе из зала Мельянца встретили «товарищи». Потребовали разблокировать телефон. Сразу увидели много интересного для себя.
«Они по гуглу пробили мое имя и фамилию, а там было много репортажей с 2021 года про жалюзи. И они сразу поняли, что я их «клиент».
Все, говорят, собирайся. Наручники надели. Пошли через черный ход, чтобы меня никто не видел. Сели в какой-то примитивный Volkswagen Polo. По дороге они радостно смотрели мой телефон: «О, сейчас и за это, и за это, и за то».
Привезли во Фрунзенское РУВД, в «кабинетике» поставили к шкафу на растяжку. С того допроса Сергий запомнил молодого белобрысого губоповца и женщину, которая очень грязно ругалась. Сотрудники сначала советовались между собой: «Ну, с чего начнем?» Решили начать с картинки в инстаграме, на которой была девочка с сиреневым флагом и стихотворение «Пахне чабор». Составили протокол по статье 24.23 КоАП (бывшая статья 23.34) за несанкционированное массовое мероприятие.
«Там был один, который ходил вокруг меня и рычал. Когда я только зашел в кабинет, он сказал: «Ты знаешь, сколько мы отсюда трупов вынесли?» Когда ему что-то не нравилось, он с размаху меня по внутренней стороне бедра — бац!
Пока я там стоял, завели еще двоих. Один — украинец с чубом, который уже в 2021 году отсидел. Он хорошенько, с украинским задором участвовал в протестах. Второй — паренек, работник автосервиса».
«С вами можно хоть нормально поговорить»
Протокол Сергий подписал — картинка и стихотворение все-таки были — и дальше попал в «обезьянник» (изолятор временного содержания в РУВД). Там уже было несколько алкоголиков, на полу лежал бомж. В маленьком бункере два на два метра Сергию стало плохо — с 2020 года у него появился страх закрытых пространств, плюс реакция на стресс и несвежий воздух. Чтобы прийти в себя, отворачивал металлическую шторку в глазке в двери, смотрел и пытался дышать струйкой чуть более свежего воздуха из коридора.
Парня, который должен был скоро выйти, попросил передать родным, что с ним случилось.
«У бомжа была белая горячка. Он шуршал пальцами по полу, что-то брал невидимое. В конце концов меня с ним оставили наедине. У него вообще крыша поехала. Он решил, что надо срочно отсюда уходить, надо вскрыть дверь. Он начал бросаться на дверь, пытаясь ее выбить. Никто из милиционеров на него не обращал особого внимания. Пару раз открыли дверь, поугрожали ему.
Потом он такой: «Давай помогай мне». Я говорю: «Я не буду это делать». Он на меня с кулаками начинает бросаться. В конце конце милиция открывает. Я говорю: «Слушайте, можно мне в какую-то другую камеру?» А я сразу узнал имя-отчество милиционера, очень вежливо разговаривал, и он сразу расположился ко мне. Меня перевели в другую камеру, и как раз там уже сидели мои знакомые — украинец и автомехник».
Сергий использовал возможность, чтобы поговорить с новыми знакомыми о Боге. Потом попал в другую камеру ИВС Фрунзенского РУВД, получше, — со стенами из решетки и полупрозрачного пластика, где нет давящего пространства, и куда ни разу не приводили бомжей.
Вечером (целый день пришлось просидеть без еды) повезли на Окрестина. Сергия приковали к бомжу. Сидеть в машине пришлось головой к его голове и вдыхать жуткую вонь.
«Пока едешь, умираешь. Потом еще бывает, они остановятся возле ИВС и кого-то ждут. Это настоящая пытка — сидеть в багажнике милицейского «каблучка».
Чытайце таксама: Вызваленне палітвязняў: каго выпускаюць і што стаіць за дзеяннямі рэжыму
Сначала привезли в ЦИП на Окрестина (центр изоляции правонарушителей, где более жесткие условия, чем в ИВС). Но бомжа там не захотели оставлять, было решено вызвать ему скорую. Пока стояли на улице в ожидании вместе с украинцем и автомехаником, Сергий попросил конвоира: «Слушайте, дайте нам позвонить. Наши родные не знают…» — «Не, ты че, нас контролируют, нельзя». — «Так вы позвоните скажите». — «Не, не».
«И начинает рассказывать, как в Америке и Польше плохо и как у нас хорошо, и почему мы не понимаем свое счастье.
А потом сообщает: «С вами можно хоть нормально поговорить. Если я начну честно разговаривать со своими, на меня сразу настучат». Приехала скорая, бомжа увезли, а нас он привел к ИВС. Позвонил в дежурку, стоим общаемся, и опять он говорит: «Ну, ребята, хоть с вами отвел душу, поговорил».
«Слушайте, а где деньги?»
При описи вещей оказалось, что в кошельке у Сергия только пять рублей, хотя утром он брал больше 300.
«Я говорю: «Слушайте, а где деньги?» Они: «Ну ты же подписал протокол». А я на Фрунзенском в том кабинете был в полуобморочном состоянии. Как Даниил в львином рву. Все ходят, рычат. Он говорит: «А мне все равно. Написано: пять рублей, значит, пять рублей». Я у многих слышал такую историю, что пропадали деньги».
В камере уже сидели бывалые алкоголики, звучал десятиэтажный мат. На полу — грязь. Кроссовки в ИВС забирают и выдают страшные убитые тапки, но и их на всех не хватает.
«Там был такой Коля. Лет 25, но выглядит ближе к 40. Поломанный нос, шрамы. Мы с ним начали общаться, и я говорю: «Слушай, Коля, я христианин. Можно договориться, что ты сегодня вечером будешь поменьше ругаться?» Он как-то серьезно это воспринял: «Ну, я буду стараться». И его как выключило. За весь вечер — ни одного матерного слова. Он сам удивлялся: «Я даже не знал, что так могу». Мы с ним о жизни, о Боге хорошо поговорили».
Спать пришлось на полу — в белой куртке с красным замком. Точнее, лежать, слушая храп сокамерников и пытаясь отвлечься от запахов из уборной, и молиться. На завтрак удалось получить немного чая и пару ложек каши — это все, что он ел в этот день. Таких дней было шесть за время заключения. После завтрака Сергия опять забрали в «обезьянник» во Фрунзенском РУВД, и после обеда он попал к судье. Она держалась вежливо, уточнила все нюансы. «Было стихотворение?» — «Было». — «Признаете?» — «Признаю». — «Смягчающие обстоятельства?» — «Дети». — «Все, 13 суток».
По возвращении на Окрестина Сергий попал на этот раз в ЦИП. В камере уже сидело 16 человек.
«Я думаю: и куда мне пристраиваться, на пол или на шконку-«гриль» (шконка с металлическими полосами. — Ред.)? Я так боюсь всякой живности, что решил: лучше буду страдать на «гриле», чем чтобы меня по ночам кто-то кусал. Клопов у нас там было много.
Я сразу познакомился с бомжом, которого все называли Вова или Вован, а я — Владимир Владимирович. Ему позволили взять с собой куртку. А он человек запасливый и взял с собой две куртки. В итоге он позволил ее брать на ночь, и я почти неделю лежал на куртке бомжа, и это хоть немного смягчало «гриль».
«Давайте я вам хоть листочек со стола уроню»
Самым сложным, по словам собеседника, была неопределенность. В камере жить можно, но страшнее всего, это когда открываются двери и говорят: «Мельянец, без вещей на выход». Куда тебя ведут, что там будет с тобой происходить?
Несколько раз выводили просто пофоткать или переписать данные. Два раза — на допрос к следователю КГБ.
«Были люди, которые портили атмосферу в камере. Из-за одного бывалого зека нам пришлось стоять сутки, и потом добавили еще сутки».
Первый срок закончился 1 апреля. Сергия вывели из камеры и отдали вещи, но уже знакомый по первому допросу белобрысый губоповец вывел во внутренний дворик к машине.
«Открывают боковую дверь и говорят: «Ложись лицом в пол». Я кое-как ложусь — с руками в наручниках за спиной — и поехали. Они сделали так, чтобы мои родители не видели, что меня вывезли. Они целый день ждали, потом начали искать.
Меня два часа возили по городу. «Сейчас, может, приказ будет — повезем тебя в лес».
Отвезли в итоге опять во Фрунзенский, поставили на растяжку к тому же шкафу, начали писать новый протокол о неподчинении милиции. «Будешь подписывать?» — «Так это же неправда». — «Будешь подписывать?» — «Слушайте, давайте я вам хоть листочек со стола на пол уроню. Формально перед своей совестью, что я хоть что-то сделал, чтобы мог подписаться». Губоповец начал избивать Сергия, но в этот момент дверь открылась и вошла девушка. «Тебе повезло».
«Заводят опять в «обезьянник». Я лежу, натянув капюшон на глаза. Смотрю — открывается дверь и что-то вползает. Сложно даже назвать человеком. Какой-то бомж в диком состоянии, у которого все кишит. Я в ужасе к стенке прижался: «Слушайте, можно мне в другую камеру?» — «Не-не, это специально для тебя».
Через 20 минут дверь открывается и уже другой охранник говорит: «А ты что здесь делаешь? Пошли отсюда!» А я все это время молился: «Господи, спаси, Господи, спаси!»
Между первым и вторым сроком в ИВС на Окрестина Сергий каким-то чудом попал не в «политическую» камеру, а в обычную, где можно лежать днем, ночью гасят свет и не поднимают среди ночи, и провел два дня в «нормальных» условиях с алкоголиками и дебоширами. Немного отлежался после первого срока.
Читайте также: «Беларусов, которые долго не были в Беларуси, водят на беседы». Что пишут в чатах про допросы на границе с Евросоюзом
Пока Сергий ждал второго суда, его несколько раз возили во Фрунзенский, возвращали обратно, и все это время родные не знали, где он. Наняли адвоката, который через свои связи это узнал.
Когда он наконец через четыре дня попал к судье, по видеосвязи подключили «свидетеля» — так как подсудимый с обвинением не согласился. «Свидетель» был в маске, «Александров Александр Александрович». Сергий получил еще 12 суток, хотя ожидал, что «выпишут» все 15. После суда по скайпу в гардеробную «обезьянника», где стоял ноутбук с судьей, зашел губоповец, молча застегнул наручники за спиной и повел по коридору. Завел в пустой кабинет, и начал избивать за то, что не согласился с протоколом, «отвлек людей от работы». После этого отвел обратно в «обезьянник», где Сергий пробыл до ночи.
«На первом сроке в передаче пропустили зубную щетку. Я сам удивился. Сначала больше недели чистил зубы носком. Мне бывалые подсказали. У медсестры, которая ходит с утра, я просил активированный уголь, закидывал в рот и им чистил» .
«Читал я твои стихи — хорошие»
Второй срок закончился 13 апреля. Собеседник говорит, что ожидал опять встретить знакомого губоповца, но не встретил. А оказался в коридоре рядом с сокамерником, который попросил помолиться, чтобы его выпустили.
«Нас поставили перед комнатой, где отдают вещи. Я молюсь вслух тихонько. Его первого позвали, отдали вещи. Зовут меня. «Ну что, Сергей Васильевич? Будете так еще поступать?» — «Не, не, ничего не буду». Меня выводят, дают бумагу — квитанцию на оплату за еду. И я все не понимаю: неужели действительно отпускают?»
Губоповец, который допрашивал Сергия, угрожал уголовным делом. Два раза Мельянца водили на допрос к следователю КГБ, который допрашивал также и его жену. От него звучали слова: «То, что мы на тебя накопали, — от 10 лет до расстрела».
На втором допросе, чтобы заставить подписать бумаги, следователь угрожал Сергию репрессиями в отношении его жены.
«При мне позвонил товарищу: «Ну все, готовь бумаги, сейчас Светлана приедет, повезешь ее на Окрестина». Кладет трубку и говорит: «Ну что, будешь подписывать? Ты ж понимаешь, дом твой я еще раз навещу, все там разрушу». Я говорю: «Я молюсь Богу, чтобы он не допустил то, что вы сейчас говорите». А он очень злился, когда я говорил о Боге. «Я не верю тебе. Все твои россказни, что ты из-за веры все это делаешь, — это бред».
Хотя интересно, что он говорил: «Читал я твои стихи — хорошие».
На понедельник 18 апреля вызывали в КГБ жену и старшего сына Сергия. Звучали угрозы: «Вас посадим, а детей через 10 дней — в интернат».
Семья уехала в воскресенье. Подробности маршрута собеседник не раскрывает.
Визы были сделаны еще осенью 2023-го, после того, как Сергий побывал на похоронах художника Алеся Пушкина. Тогда пришло понимание, что нужно уезжать: «Я не хочу, чтобы так было со мной и с моими детьми». Но переезд отложился из-за того, что уже начался учебный год.
«Нам в любом случае надо было делать какой-то выбор. И тут уже выбор сделан был за нас. Господь знал, что делать. Хотя, конечно, я предпочел бы без этого обойтись».
«Есть то, что помогает выдерживать все это»
Сергий пока почти не пишет стихи: мешает усталость, необходимость решать огромное количество бытовых проблем. Между тем собеседник признается, что пока нет ощущения, что все закончилось.
Интересно, что при обыске из дома забрали все постановления судов по прошлому делу о бело-красно-белых жалюзи. Забрали винчестер с семейными фотографиями.
По мнению поэта, у власти есть свои причины преследовать верующих людей.
«Я думаю, эта тенденция будет усиливаться. Они будут все больше и больше обращать внимание на христиан и стараться их запугать, чтобы они не высказывали свое мнение.
Мы все живем в обществе. С одной стороны, написано (в Библии. — Ред.): «Вы не от мира». С другой стороны, никто нас из общества не забирал и в монастырь не запирал. Поэтому, я думаю, это нормально, когда человек активно реагирует на события вокруг, особенно если речь касается ценностей, морального выбора. Если власть поступает несправедливо, поступает очевидно не по-христиански, — это нормально, когда христиане начинают активно на это реагировать.
У христиан есть совесть, моральные принципы, убеждения. Это то, что помогает выдержать давление. Понятно, что властям проще, когда у человека есть чарка-шкварка и все, и он за это держится. А когда у человека еще есть Библия, есть живая вера в Бога, есть пример Иисуса Христа, который пострадал за правду, — понятно, что им это очень неприятно.
У христиан есть внутренний стержень, есть то, что помогает выдерживать все это. По крайней мере, мне это помогало».
Оцените статьюНаш канал в Telegram. Присоединяйтесь!
Есть о чем рассказать? Пишите в наш Telegram-бот. Это анонимно и быстро
Подпишитесь на наши новости в Google
