Эксперты — о нашей власти: «Не боятся показать слабость перед людьми, но перед своими сторонниками точно побоятся»

Политолог Андрей Егоров и политический обозреватель Петр Кузнецов в новом выпуске программы «Что это было?» обсудили сходства и различия политических кризисов в Казахстане и Беларуси, а также полезный опыт и возможные последствия участия Беларуси в миссии ОДКБ.

По мнению аналитиков, при формальной схожести протестов в Беларуси и в Казахстане велика разница в сути, поэтому сравнивать события достаточно сложно. Хотя общих деталей и эмоциональных реакций на надоевших правителей, которые не показывают своим народам перспективы, все же достаточно много.

Егоров напомнил, что в Казахстане в 2017-2019 годах поменяли Конституцию и произошел так называемый «транзит власти по-назарбаевски». Во многом эта модель считалась успешной, потому что с этого времени было тихо. Казалось, что это приемлемая форма передачи власти для авторитарных правителей, и она пользовалась всякими симпатиями у нашего режима, как, наверное, и в России.

Но первый же кризис показал, что модель не очень устойчивая. Можно ли считать ее полностью дискредитированной и как это отразится на планах по проведению белорусского конституционного референдума? У Кузнецова такое мнение:

«Думаю, что на планах референдума это не отразится, по той причине, что белорусский режим не может себе позволить настолько продемонстрировать слабость, огромную неуверенность. И если они не боятся показать слабость перед людьми, потому что протеста как такового в Беларуси нет, то перед своими сторонниками, силовиками — точно побоятся».

Он добавляет, что задуманная комбинация не предполагает, что транзит власти нужно проводить прямо сейчас. Грубо говоря, есть хороший временной лаг: можно еще на два срока пойти, досидеть этот — а это еще 13 лет. Всю эту процедуру можно вообще не соблюдать, как ничего в Беларуси не соблюдается.

Читайте также: Войска ОДКБ уйдут из Казахстана до 23 января? Эксперт: «Казахская нация формировалась на антиколониальных образцах»

«Но, конечно, то, что случилось в Казахстане — это досадно [для властей]. Оказывается, что зря они писали такую модель, как-то кривовато вышло. В любом случае, мне кажется, сама эта ситуация достаточно фатальна, это пат для авторитарных режимов, потому что хороших вариантов для них нет», — считает обозреватель.

По его словам, можно сидеть до смерти, но это не исключает, что в 81 год, когда ты будешь болеть онкологией и ослабнет твоя хватка, тебя кто-нибудь подсидит. Можно оставить какому-то надежному человеку власть, но это тоже не исключает, что он тебя подсидит.

В системе, которую выстраивают автократы, во-первых, все завязано на личность, во-вторых, отсутствуют законы, как мы прекрасно знаем, а в-третьих, отсутствует как таковая мораль. Они изначально приучают своих людей, что политика — это грязное дело, что можно воевать без правил.

«Этот урок все усваивают достаточно быстро и легко, и потом заклинания «не предавайте!» не очень-то работают, потому что в системе координат, где нет правил, не стоит такого вопроса — предавать или не предавать… Ведь Назарбаева тоже предали его друзья по ОДКБ, никто за него не вступился. И войска ввели не для того, чтобы защитить его или конституционный строй: всем было не до этого», — отмечает медиаменеджер.

Кузнецов считает, что все случившееся в Казахстане достаточно логично, поскольку автократические режимы по определению не способны выстроить эффективную и устойчивую систему государственного управления, которая была бы способна к самовоспроизводству, бескризисным транзитам и так далее.

Егоров добавляет, что ситуация в Казахстане окажет воздействие, прежде всего, на белорусские элиты, потому что одной из причин задуманного «конституционного транзита», по его версии, была задача показать элитам, что все будет хорошо в будущем, что их интересы гарантированы надолго вперед. А Казахстан показал, что ничего никому не гарантировано, и любая кризисная ситуация может «сковырнуть» режим с совершенно непредсказуемыми последствиями.

Читайте также: Чалый — о Лукашенко: «Он хочет быть вечным. Но когда ты захотел стать владычицей морскою, то вернулся к корыту»

Что означает дебют ОДКБ, ресурс которого впервые за всю историю своего существования был использован на практике?

Кузнецов видит тенденцию, что определенные главы бывших советских республик делают все, чтобы задать ОДКБ именно такой характер, и на примере прецедентов переформулировать его миссию как защиту определенных диктаторских режимов.

«Как инструмент ОДКБ был в общем мертвым: 30 лет существует договор, 29 лет — организация, и всегда только шли разговоры, что она может зачем-то понадобиться. Но, как показала практика, она не в состоянии защитить Армению, взять под контроль границы с Афганистаном, зато смогла отправить несколько тысяч человек в Казахстан — но их уже надо выводить…», — считает медиаменеджер.

Егорову почему-то вспоминается история XIX века, когда Россию называли «жандармом Европы», потому что именно российские войска подавляли революционные движения.

«И я боюсь, что после относительно успешной миссии в Казахстане произойдет переосмысление ОДКБ с военного альянса в полицейскую структуру, которая будет использоваться как раз в таких случаях», — предполагает политолог.

Кузнецов не согласен с этим мнением. По его словам, в XIX веке все-таки были другие условия политики. Сейчас диктаторы, конечно, очень хотят, чтобы за спиной был «большой брат», который всегда заступится и подавит народы. Но если это станет более или вменяемой практикой, сама Россия, как главный стержень ОДКБ, окажется заложником различных вариаций внутренних политик своих государств-союзников.

«Я, например, не уверен, что они хотели бы видеть Токаева реальным управляющим Казахстана, но тот разыграл свой сценарий, отодвинул Назарбаева и призвал ОДКБ под очень благородным лозунгом «защитите законную власть». И России просто не оставили выбора», — считает обозреватель.

Читайте также: Эксперты — о Лукашенко: «Он проклинает тот день, когда объявил, что будет менять Конституцию и проводить референдум»