Он думает, что «огромное, подавляющее количество людей думают: «Господи, как хорошо, что он остался»

Интервью Лукашенко российскому пропагандисту Соловьеву, показанное целиком или по кусочкам на многочисленных информационных каналах, продолжило сериал под названием «Грезы и химеры современного белорусского ГУЛАГа». И в т.наз. «послании», и в других монологах нелегитимного руководителя мы все уже это слышали. И про то, что он создал суверенное независимое государство впервые в истории Беларуси. И про «заблудших» и «стоявших на коленях» оппонентах. И, конечно же, про народ, который ему верен и готов по первому зову броситься в бой на защиту того, что он (Лукашенко) создал.

В этой новой, соловьевской серии не было, по сути, ничего нового. Даже пафос, с которым «бессменный и несменяемый» клялся в верности «старшему брату», был таким же, явно фальшивым и заискивающим: дескать, я младший брат, готов за тебя в огонь и воду, только помоги материально. Знает ведь, что санкции разрастаются, а главные источники доходов – транзит и калий – скукоживаются с каждым днем.

Читайте также: Эксперты — об обсуждении белорусских вопросов на встрече Макрона и Путина: «Разговаривать с Лукашенко смысла нет»

Не была нарушена и еще одна давняя традиция подобных интервью. В них правитель, как правило, позволяет себе взаимоисключающие заявления. Так, отвечая на вопрос о перспективах своего пребывания у власти, Лукашенко сперва заявляет, что «будет всегда», или до тех пор, пока внутри страны «будет рвать, как в 2020-ом». Что в переводе означает: «если не будете ходить по струнке, не дождетесь». И тут же говорит, что готов мгновенно уступить власть человеку, которого изберет народ, и уйти на пенсию, как только почувствует, что народ его не поддерживает. «Я же земной человек, понимаю: народ решил, что хватит – ну и хорошо».

Вот в этом весь Лукашенко. Ему не нужны никакие результаты ЦИК и социсследований. Он живет ощущениями. Собственными. «Сейчас огромное, подавляющее количество людей думают: «Господи, как хорошо, что он остался». Он сам так думает и абсолютно убежден в том, что говорит. Даже в мыслях не допускает, что большинство белорусов может его отвергнуть, после того, что он «создал государство» или «профинансировал культуру в каждом городе и селе» (об этом он тоже говорил Соловьеву).

Те же, кто этого не понимает, любо «бандиты», которых надо судить и строго наказать (причем даже, не суд это может сделать, а некая «общественная комиссия» с Азаренком во главе)… Либо «заблудшие», попавшие под влиянием этих «бандитов». Мол, если уберем с дороги первых, то и вторые образумятся и общество достигнет той самой «нирваны» (успокоения), которая, конечно же, олицетворяется у него, на 100% советского человека, с эпохой Брежнева.

«Я вспоминаю, Брежнев… Я сейчас понимаю, насколько Леонид Ильич был зависим от тех людей, которые его окружали, его поддерживали. А тут ты просто повязан своей страной, которую ты создавал своими руками, до детей».

Читайте также: Что такое референдум в «осажденной крепости» предстоит узнать в конце февраля беларусам

Неудивительно, что вся эта мешанина в его голове, то и дело выплескивающаяся наружу, создает скорее образ пятилетнего плохо воспитанного, капризного ребенка, нежели человека, действительно способного играть роль «отца нации». С одной стороны, он грезит стабильностью, спокойствием, очевидно, связывая эти два понятия с отсутствием угроз для собственной власти (вот мне бы как при Брежневе – чтоб нефть текла рекой, диссиденты все по заграницам, а у народа – мозоли на руках от аплодисментов в честь дорогого и горячо любимого). А с другой – Лукашенко ведь гораздо ближе роль Сталина, при котором страна жила в режиме вечной мобилизации, на фоне которой тусклый и невзрачный китель вождя засиял такими красками, что народ и вправду поверил: «вот оно, наше солнце».

Сегодня Лукашенко все чаще рисует модель осажденной крепости, понимая, что это для него последняя соломинка. Неслучайно все пропагандистские каналы в унисон твердят об угрозах для Беларуси со всех сторон и будто бы упражняются в «правильном» задавании зрителям одного чужеродного для них вопроса: «а если завтра война?». И сами же на него отвечают. «Мой сын, конечно же пойдет воевать» – твердым голосом говорит телеведущая на одном из каналов. Но, часто бывает, что те, кто много говорит, не дружат с головой. Особенно если они специализируются в жанре госпропаганды.

Читайте также: «Ложь должна быть очень большой», или Как власти Беларуси и России общественное мнение на вранье замешивают

Другой вопрос – кому этот посыл? Если всем, так его вряд ли услышат. И не только потому, что большинство здравомыслящих белорусов уже не смотрит БТ-ОНТ-СТВ – благо, монополия госСМИ закончилась, и это существенное отличие от времен Сталина и Брежнева. Но и, прежде всего, потому что для нас любая война, тем более, с соседями (а драгой вроде бы ничто не предвещает), выглядит дико и чужеродно. Недаром наш гимн начинается словами «Мы белорусы – мирные люди».

И даже кремлевский сокол Соловьев в своем френче, удивительно похожем на военный китель (думаю, неслучайный фон для интервью) не сможет переломить этот мирный тренд в сознании большинства наших граждан. Очевидно, что война нужна только режиму, создавшему вокруг себя ореол осажденной крепости.

Хотя… Ведь отчасти так и есть. Наш ГУЛАГ в осаде уже полтора года. Только по ту сторону осады не мифические враги, а наши белорусы, вынужденные покинуть страну из-за репрессий, фактически выдавленные в эмиграцию, как столетие назад большевики выдавили своих «врагов». У большевиков хватило ресурсов продержаться 70 лет. У нашего ГУЛАГа таких ресурсов нет. Так что крепость падет гораздо раньше.

Читайте также: Польский адвокат подал заявление против Александра Лукашенко и его чиновников в Международный уголовный суд в Гааге