«2024-й будет очень напряженным в связи с выборным периодом»: Глава фонда BYSOL Андрей Стрижак. Часть 1

В конце декабря Ассоциация белорусского бизнеса за рубежом (АВВА) вместе с Фондом солидарности BYSOL, «Беларуской Радой Культуры» и «Домам Творцаў» провела благотворительный аукцион в поддержку детей политзаключенных и репрессированных деятелей культуры. В мероприятии участвовал сооснователь и руководитель BYSOL Андрей Стрижак, ведь фонд уже в третий раз проводит акцию «Подари детям чудо!» для сбора средств на рождественские подарки детям политзаключенных.

На следующий день журналисты BGmedia встретились с Андреем Стрижаком и в формате видеоинтервью поговорили про итоги работы BYSOL в 2023 году, о помощи политзаключенным и их семьям, развитии у беларусов культуры донатов, планах и прогнозах на 2024-й, репрессиях режима Лукашенко, новой Беларуси и будущем месте в ней Андрея Стрижака и фонда BYSOL.

Видеоинтервью можно посмотреть здесь, а для удобства читателей мы сделали его текстовую версию. В первой части Андрей Стрижак рассказывает про ситуацию с преследованием донативших беларусов, культуру донатов в целом, службу эвакуации BYSOL, тенденциях в репрессиях, дает прогноз на следующий год и подводит итоги работы фонда в 2023-м.

Читайте также: «Я не в восторге от того, чем мне приходится заниматься»: Глава фонда BYSOL Андрей Стрижак. Часть 2

— В конце сентября вы сообщили о первом случае задержания беларуса, который вернулся в страну, чтобы заменить паспорт. Стали ли массовыми возвращения людей из-за «паспортного» указа Лукашенко?

— Это не стало массовым, потому что все-таки большинство людей понимают опасность возвращения домой, не едут за паспортами. Они оказываются в той ситуации, в которой оказываются. Если это Евросоюз, это еще куда ни шло. Можно попробовать получить паспорт иностранного гражданина либо податься на беженство.

Хуже всего ситуация в Грузии, где нет инструментов, где беженство [убежище] не дают. Люди, у которых заканчиваются паспорта, просто постепенно будут оттуда уезжать. Мой прогноз, что все беларусы уедут из Грузии, кроме тех, кто может легально [безопасно] возвращаться в Беларусь. Но это единицы.

Если говорить о каких-то новых тенденциях и о том, что стоило бы отметить в вопросах преследования, то я думаю, что сейчас нужно ждать какого-то правового решения вопроса по людям, у которых есть второе гражданство либо вид на жительство другой страны. Не просто так они [власти] собирают данные, не просто так они постоянно говорят, что нужно регистрироваться [уведомлять МВД об иностранных документах].

Я думаю, что просто пока инструмент не придуман. Они через какое-то время придумают инструмент, который позволит и контролировать, и преследовать людей. Уже сейчас на местах кое-где есть инициативы, когда пограничники что-то просят дополнительное, явно превышая полномочия, либо чиновники. Думаю, что это просто превратится в практику. То есть их задача сделать так, чтобы отрезать возможность людей выезжать за границу, причем желательно по нежеланию самих же людей, чтобы люди сами не хотели туда ехать, потому что слишком большие проблемы.

В моем понимании Беларусь сегодняшняя — страна, которая движется постепенно к закрытию себя от окружающего мира. Уменьшение транспортных возможностей тоже этому способствует. Но в целом, учитывая состояние экономики страны, ничего невозможно сделать, кроме физического ограничения для тех людей, которые хотят ехать и зарабатывать деньги, возвращаться потом в Беларусь, потому что там у них семьи, и каким-то образом работать в Европе. Это приведет к тому, что люди будут просто ехать в один конец. Ты не удержишь человека, который хочет жить более достойную жизнь, если у него есть хоть какой-то шанс выскочить из этой нищеты.

— В 2023 году режим Лукашенко преследовал беларусов, которые донатили оппозиционным инициативам и организациям. Силовики вычисляли их в том числе через Facebook. Вы обращались в компанию Meta с просьбой удалить квитанции платежей из личного кабинета пользователей, чтобы защитить беларусов. Что вы посоветуете донатившим, кто все еще остается в Беларуси?

— По донатам ситуация следующая. Ограничения по приему денег с беларуских карт фактически мы ввели не в этом году, а еще ранее, просто на этом особо не заостряли внимание. Что касается Meta, к сожалению, все наши усилия, которые мы прилагали [просьба удалить квитанции платежей, чтобы силовики не смогли вычислить донативших беларусов], ни к чему в итоге не привели.

Сейчас любой донат, который был в период с лета 2020-го по лето 2021-го через Facebook, силовики автоматически расценивают как финансирование «экстремистской» деятельности. Хотя в то время было достаточно немало сборов, например, культурных, на издание каких-то музыкальных сборников и книг. И вот этих людей, которые делали донаты даже на такие безобидные вещи, их все равно подтаскивают, потому что силовики не в состоянии идентифицировать, на какой конкретно сбор были сделаны эти донаты: в пользу BYSOL, BYHelp, условно говоря, или в пользу какой-то культурной инициативы. Поэтому они бьют по всем, а так как в стране не до законов, то обжаловать это не представляется возможным.

Что касается PayPal и других возможностей делать нам донаты, да, мы действительно сейчас делаем постоянный дисклеймер, чтобы люди не пользовались беларускими и российскими платежными механизмами, потому что это небезопасно. Кроме того, постоянно инструктируем по поводу того, как к нам обратиться, если человек принимает решение выехать, потому что разные бывают ситуации, люди донатили не только нам. Например, еще BYPOL и Полку Калиновского.

И разница в чем? В том, что если человек совершал донат в пользу такой структуры как наша, которая лукашистами признана «экстремистской», то, как правило, к ним применяется модус действия, когда человеку предлагают «компенсировать» эту сумму в государственный бюджет на какие-то определенные счета в размере 10-кратном или более кратном. В случае, если человек делал донат в пользу BYPOL или Полка Калиновского, которые признаны лукашистами «террористическими» структурами, ему, как правило, таких возможностей не предоставляют. Человек сразу идет в тюрьму. Бывает, что человек и туда, и туда донатил, поэтому как только мы видим, что такая ситуация, сразу же очень настойчиво рекомендуем покинуть страну.

Что с остальными людьми, которые сейчас остаются в стране? Безусловно, их шерстят, пытаются найти. Банки беларуские не являются хранителями банковской тайны, они выдают [информацию], потому что силовики приходят с предписаниями о том, чтобы показать абсолютно все платежи.

Поэтому я боюсь, что сейчас преследование людей, которые совершали донаты, зависит исключительно от емкости и возможностей следственных органов, которые так или иначе будут искать этих людей. Тут стратегия за каждым человеком. Или он платит эту сумму, или он уезжает. Других стратегий я сейчас не вижу. По какой причине? Есть факты, когда люди отказывались платить и по ним заводились уголовные дела. Они шли в СИЗО.

Другая проблема в том, что человек, который соглашается заплатить сумму, которую ему выставляет государство, фактически признает себя виновным в совершении уголовного преступления по способствованию «экстремистской» деятельности либо в финансировании «экстремистской» деятельности. То, что уголовное дело по нему прекращается либо приостанавливается, тоже не гарантия. То есть лукашисты в любой момент могут эти дела реактивировать.

И ни для кого не будет секретом, что все документы, которые человек сам на себя подписывает, эти самодоносы, они все складываются в папочку до поры до времени. И никто не знает, когда может понадобится эта папочка. Очередная какая-нибудь вожжа под хвост попадет полковнику — и пойдет это все в разнос. Поэтому люди остаются в опасности даже несмотря на то, что откупились фактически, они все равно ходят под угрозой уголовного преследования.

— В одном из интервью вы говорили, что беларусам важно создать культуру донатов. Летом на марафоне солидарности с политзаключенными беларусы собрали почти 600 тысяч евро. Мы уже сформировали культуру донатов или еще в процессе?  

— За время с того интервью я немножко развил эту мысль, сейчас это формулирую как культуру благотворительности в целом. Потому что, на мой взгляд, солидарность и поддержка один одного через донаты, через материальную и нематериальную помощь, финансовую и нефинансовую, — это один из залогов выживаемости вида.

Человеку присуще зачастую достаточно иррациональное поведение, когда, не имея никакой очевидной выгоды, он делает добро другому человеку. Мне кажется, что все неслучайно, в эволюции выжили те, кто наиболее устойчив. Вполне вероятно, что этот, не побоюсь сказать, «ген благотворительности» является одним из залогов устойчивости человеческого общества. Потому что именно он побуждает нас помогать тем, кто не может самостоятельно справиться с проблемами и вызовами, именно он заставляет государство думать о том, чтобы заботиться о стариках, детях, больных людях. И он делает нас людьми.

Потому что из чисто рационального подхода мы знаем практики, что в той же Спарте больных детей выбраковывали и убивали, просто потому что это лишние члены общества. То есть и до такого можно докатиться. В нацистской Германии был похожий подход. Но они не приживаются, потому что человеку все-таки очень важно чувствовать, что он кому-то помог, возможно, потому что он понимает, что ему тоже помогут, когда он попадет в ситуацию, когда будет нуждаться в помощи.

Возвращаясь к донатам и благотворительности финансовой, я считаю, что мы сделали очень большой шаг вперед в этом вопросе. Я работаю в гражданском секторе с ноября 2000 года. И тогда вообще не шло речи о том, чтобы беларусы финансировали какие-то значимые проекты. Были единичные меценаты, которые могли этим заниматься. Но не было такого массового движения, которое бы делало донат небольшого размера и из этого получалось бы большая сумма. Понятно, что были многие вещи, которые в 90-х происходили, когда люди вручную деньги собирали, помогали кому-то. Но чаще всего это касалось каких-то очень острых ситуаций, например, смерти близких родственников или сгоревшего дома.

А сама по себе система общественно-политического доната начала формироваться где-то в районе начала 2010-х годов. Первые значимые такие кампании были связаны, конечно же, с политическими событиями 2006-го, 2010-го. Но моей памяти, самая первая крупная кампания общественно-политическая — это спасение издательства Логвинова, когда там большие были то ли штрафы, то ли еще что-то.

Потом мы получили большой толчок с началом процессов украинских. То есть 2013, 2014, 2015 годы, начало малой войны в Украине, Майдан. Они дали пример, как это может все происходить технологически. Тогда начали появляться разные инструменты, которые позволяли это делать.

И вот мы здесь, в 2023 году, когда эти инструменты и общественное сознание уже сформированы настолько, что мы можем иметь в оперативном использовании суммы до полумиллиона, до 600 тысяч евро. И я не считаю, что это максимум того, что может беларуское общество. Мы видели, что было в 2020 году и какие суммы тогда собирались, как быстро они собирались.

Безусловно, работает принцип того, что все преследуется, все давится. То есть человек, который делает донат даже из-за рубежа, всегда где-то там себе думает: «А что с моими родственниками будет?» И это всегда такой момент гражданской ответственности и смелости в том числе. Я думаю, что как только появится хоть какая-то слабинка, хоть какая-то возможность вдохнуть чуть глубже и почувствовать себя свободнее, особенно внутри страны, это все просто будет левел апом x10, x100 [повышением в 10, 100 раз].

Я не знаю, какие объемы будут собираться, потому что люди знают и видят, что это работает. Беларуское общество в целом сформировано и готово к этому. Опять-таки, это же не все общество делает. Нигде, даже на Западе, нет такого, что там каждый донатит, есть прослойка определенная, которая делает донаты. И чем богаче становится беларуское общество, а общество, которое выехало за три года, уже стало на ноги в целом, уже что-то само зарабатывает, мы это просто по донатам видим. Оно готово, потому что в свое время люди тоже получили помощь, а сейчас они чувствуют, что нужно эту помощь оказывать и другим.

Короткий ответ — работы еще в этом направлении очень много, но мы очень хорошо продвинулись. Если сравнивать с нашими восточными соседями, например, с Россией, то даже чисто по суммам мы собираем больше, если [смотреть] по соотношению количества людей, которые проживают в стране.

Читайте также: «Беларусы способны объединиться». Итоги онлайн-марафона, на котором для политзаключенных собрали более 574 тысяч евро

— Служба эвакуации BYSOL стала лауреатом премии правозащитного общества Беларуси за 2023 год. КГБ пытается проникнуть к вам и узнать, как вывозите беларусов, летом была попытка через задержанного аналитика Андрея Поротникова. Сколько человек удалось вывезти из страны в этом году и с какими проблемами столкнулась служба эвакуации?

— В среднем мы эвакуируем порядка одного человека в день, если смотреть на общую цифру. Кроме того, есть еще достаточно большое число людей, которые обращаются к нам за помощью, получают консультацию, выезжают самостоятельно либо принимают решение не ехать. Это достаточно большая цифра.

И для нас очень важен момент возможности помогать людям в целом. Мы имеем каналы, какие-то ноу-хау, знаем, как это делать. На сегодняшний день они работают. Если у меня спросите, будут ли они работать завтра или сегодня вечером, я не знаю. То есть это очень большая лотерея. И для нас это одно из самых важных направлений, оно одно из самых непредсказуемых.

Разные бывают инциденты и ситуации. В случае с Поротниковым это была скорее контролируемая ситуация, мы знали о том, что его ведут спецслужбы фактически с первых дней ареста. Для нас цель участия в этой всей операции была в том, чтобы человек дольше мог поспать на «белых простынях», а не в СИЗО. Эта операция проводилась таким образом, чтобы, во-первых, узнать, как работают спецслужбы беларуские, мы параллельно за ними смотрели. Не только они пытались узнать, как мы работаем. И для нас это был ценный опыт. К сожалению, Андрей остался у них в заложниках.

Моя позиция здесь очень простая. Каждый человек выбирает свой жизненный путь и свою судьбу. Андрей знал об опасностях, которые его подстерегают, как и большинство более-менее знаковых активистов, которые до сих пор в Беларуси остаются. Это их сознательный выбор. Я его уважаю. Не могу сказать, что я его разделяю. Но понимаю, почему человек так делает.

Иногда это заканчивается хеппи-эндом, как в случае с Алиной Нагорной и Игорем Случаком, когда мы их выдернули из-под носа у силовиков. Думаю, что они бы не пережили на свободе последние облавы, которые были на членов Координационного совета и не только. На этом закончилась бы их попытка остаться в стране и на свободе.

Бывают случаи, когда люди принимают осознанное решение оставаться, мы тут ничего не можем сделать. Наверное, лично для меня самая большая сложность в этой работе — это когда ты понимаешь последствия принимаемого человеком решения, но ничего не можешь сделать. И потом этот человек, точнее его родственники, приходят к тебе уже как родственники политзаключенных, попадают в программу поддержки и прочее.

И ты понимаешь, что человек мог бы здесь [за границей] жить и что-то делать на свободе, а не находиться в тюрьме, портить здоровье, терять время. Это никому не нужно. Я не сторонник того, чтобы идти в тюрьмы, сидеть там и что-то этим доказывать. Думаю, что сейчас уже мало кто вообще такую мысль продвигает как способ борьбы с режимом, потому что понятно, что человек становится заложником.

Еще из сложностей, наверное, то, что это достаточно специфический вид деятельности и под него тяжелее всего находить финансирование. Потому что это неклассическая НГОшная штука, это достаточно сложно объяснимо донорам, почему это нужно финансировать. Но, к счастью, само беларуское общество понимает значимость этой команды и этой работы. И не только в премии [правозащитников] это выражается, а и в том, что люди донатят и поддерживают возможность эвакуации как таковой.

Поэтому, пользуясь случаем, хочу сказать спасибо всем, кто помогает финансами именно в этом направлении. Потому что служба эвакуации — это сейчас очень важная штука, это возможность для людей покинуть опасную территорию, остаться на свободе и что-то делать в этой жизни.

— По работе BYSOL можно отслеживать динамику репрессий в Беларуси. Есть ли тенденции в репрессиях режима Лукашенко в 2023 году?

— Есть точка зрения, на мой взгляд, абсолютно ошибочная, она двухкомпонентная. Первое — это то, что репрессии вышли на плато и дальше не будут усиливаться либо снижаться. Второе — это то, что режим якобы готов к каким-то переговорам для того, чтобы получить очередные бенефиты от западных игроков.

Основная тенденция 2023-го и, наверное, будущего 2024-го основывается не на международных отношениях, внешнеполитических вещах, а на логике внутренних процессов в Беларуси. Беларусь вступает в период так называемых выборов: единый день выборов 2024 года и президентские выборы 2025-го. У нас и раньше всегда под любые выборы очень активизировались спецслужбы, силовики задерживали людей. А сейчас и подавно. То есть у них есть задача давить и уничтожать вообще любое инакомыслие, а если инакомыслия нет, его надо выдумать, хотя бы показать какой-то результат: столько-то там спящих ячеек вскрыто, столько-то там шпионов и прочее.

Поэтому я прогнозирую, что 2024 год будет по репрессиям не ниже, чем 2023-й. Наверняка они попробуют провести еще какую-нибудь большую кампанию, большое [уголовное] дело. По мне до сих пор ни одно уголовное дело не передано в суд. Их заведено немало, но еще ни одно не доведено до суда. Это значит, что они еще в разработке. И какого рода это будут уголовные дела, какого масштаба, пока сложно сказать, потому что очень много людей участвовали в активностях в 2020 году, можно много кому что-то придумать и повесить в качестве уголовного наказания. Поэтому я думаю, что увидим мы еще масштабные кампании, где будут опять обыски по всей стране, задержания, аресты, как это было в 2023 году.

Отдельно хотел сказать по поводу переговоров. Не нуждается сейчас Александр Лукашенко в каких-либо переговорах, потому что он понимает, что мир немножечко изменился. После соучастия в агрессии против Украины и его позиция тоже немножко изменилась. Понятно, он балансирует, пытается выруливать, пытается не влезть в эту войну двумя ногами, но в целом вряд ли сегодняшний мир может повторить очертания внешнеполитические 2019-го. Ну и инструментов у него стало намного меньше. Алейник [глава МИД Беларуси Сергей Олейник] совершенно не идет в сравнение с Макеем [бывшим главой МИД Беларуси Владимиром Макеем] в умении говорить на языке европейцев то, что хотят слышать европейцы и американцы.

Поэтому мой прогноз такой: 2024-й будет очень напряженным в связи с выборным периодом. И в целом система диктатуры обязательно имеет в себе элемент поиска и уничтожения инакомыслящих, даже если у тебя нет этих инакомыслящих, иначе она не существует. Цепные псы постоянно должны есть свежее мясо. Для того, чтобы удерживать силовиков в тонусе, будут продолжать эти, я их не могу по-другому назвать, карательные рейды в регионы, когда из центра выезжают спецгруппы, которые арестовывают какое-то количество людей и рапортуют, что они там нашли что-то, что местные не видели, а вот столица увидела.

Читайте также: «Не успеешь даже оглянуться»: Советы Андрея Стрижака на случай, если в Беларуси объявят мобилизацию

— Скольким детям политзаключенных BYSOL планирует помочь в рамках акции «Подари детям чудо!», которую вы проводите в третий раз?

— В прошлые годы мы закрывали набор заявок в начала декабря, потому что не всегда были уверены в том, что соберем необходимую сумму. В этом году мы приняли решение, что не будем закрывать сбор до достаточно поздних дат декабря, потому что многие семьи политзаключенных позже узнают об этой акции, могут присоединиться к ней позже. Для того, чтобы их не отбрасывать, мы продлили этот сбор и прием заявок.

На данный момент у нас порядка 280 заявок. И сумма, которая сейчас уже собрана, полностью закрывает потребности, которые у нас есть. Я думаю, что перед дедлайном люди будут вспоминать, что можно подать заявку, будут подаваться. Надеюсь, что общее количество заявок, которые мы получим в этом году, будет рекордным и дойдет ближе к 300.

В случае, если мы соберем сумму большую, чем необходимо для выплат, а выплаты у нас уже идут по 100 евро на каждого ребенка, то оставшаяся сумма, которая у нас может быть собрана, будет перенесена на нашу летнюю акцию. Мы три акции традиционно проводим: к Рождеству, к школе и к летним каникулам. Поэтому эти суммы просто перейдут зачетом [на следующую акцию], потому что у нас с осени тоже перешла какая-то сумма, чтобы стартовать не с нуля [на акции «Подари детям чудо!»].

— В августовском интервью вы сказали следующее: «Испытываю острожный оптимизм, что к рождеству мы увеличим сумму выплат семьям политзаключенных». Получилось ли это сделать?

— Мы увеличили суммы выплат освобожденным политзаключенным. Раньше это было 300 [евро] для освобожденных и 500 для тех, кто сидит. Сейчас 500 и 500, они уровнялись. Более того, мы планируем на следующий год дополнительные акции и кампании именно под политзаключенных. Самое главное, что мы сейчас запустили большую программу переобучения бывших политзаключенных, в рамках которой люди могут получить новую профессию и заработать деньги, не ждать, что кто-то им задонатит или еще что-то.

Поэтому осторожный оптимизм, наверное, оправдался. Действительно удается наращивать эти возможности благодаря нашим партнерам, в частности BYHelp и немецкому правительству, удается еще закрывать достаточно серьезные объемы медицинской помощи для освободившихся. Вплоть до проведения оперативных вмешательств и хирургических операций по замене суставов. В целом объем растет, системность есть.

Я абсолютно не согласен с теми, кто высказывает позицию, что нет системы помощи освобожденным  политзаключенным. Она есть, она может быть лучше, она должна совершенствоваться, наполняться ресурсами. Однако она совершенно точно существует и работает уже несколько лет. Есть коалиция, которая все это делает, из наших партнеров. И в целом в этом направлении работы очень много делается.

— Можете подвести итоги работы BYSOL в 2023 году?

— Мы сейчас собираем цифры для того, чтобы дать более точную информацию, к концу года она у нас традиционно выходит. Но уже сейчас могу сказать, что год был очень напряженным и не менее насыщенным всякими событиями, чем прошлый. В том числе и по финансовой составляющей.

Я думаю, что та же самая цифра выйдет. В 2022 году у нас общая сумма, которая привлечена для помощи людям, была около 2 млн евро. Из них половина — это те [деньги], которые люди задонатили сами. Это тоже очень важно, потому что это не только институциональные деньги. Мы организация, которая работает с деньгами публичными именно от простых людей. И в этом году цифра будет похожей. Есть свои нюансы, но в целом я доволен результатом.

Читайте также: «Найдем дополнительные деньги, чтобы помочь людям». Рассказываем, как и кому помогает Фонд солидарности BYSOL