Правозащитник Роман Кисляк о ситуации с беженцами в Бресте: «Это серьезная гуманитарная и юридическая проблема»

Корреспондент «БГ» поговорила с правозащитником Романом Кисляком, который занимается проблемами беженцев, о том, почему люди бегут из Чечни и имеют ли право польские власти их не пускать.

 

Люди убегают от опасности на родине

— Как давно вы занимаетесь проблемой беженцев? Расскажите о своем опыте.

— Раньше я занимался проблемой периодически. Была женщина из Узбекистана с четырьмя детьми. У нее возникли проблемы с паспортом, не получалось проехать. Было дело Шабнам Худайдодовой. Она из Таджикистана, жила в Петербурге. Она член оппозиционной группы «24». Пыталась проехать в Польшу, потому что думала, что ее собираются похитить. Поляки ее не приняли, а в Беларуси посадили сначала в ИВС, потом в СИЗО, потому что она была в розыске. Восемь месяцев она находилась в СИЗО, пока, наконец, ситуация не разрешилась, она уехала.

В июле этого года польские коллеги из правозащитной организации попросили меня заняться несколькими семьями из Таджикистана. Дело касалось тех, кто был в молодежном крыле Партии исламского возрождения Таджикистана. В Бресте в настоящий момент эта проблема разрешена. Часть семей проехала, часть вернулась в Москву. Кто-то попросил убежища в Украине.

Когда я занимался гражданами Таджикистана, увидел основную массу людей, которая пытается проехать. Сейчас я занимаюсь проблемами беженок, которые ждут ребенка. На мой взгляд, это самая уязвимая категория. Конечно, для меня одного как юриста проблема беженцев неподъемная. В Беларуси есть инициатива Human Constanta. Они занимаются проблемами юридического направления, а также сбором вещей, покупкой лекарств.

— Сколько, по вашим данным, беженцев в Бресте на данный момент?

— Сложно судить. Возможности их подсчитать нет, потому что они имеют право некоторое время находиться в Беларуси без регистрации. Но как минимум 1 500 человек. За раз на поезде пытаются проехать до 700. Основная масса беженцев сегодня из Чечни. Но есть люди из Дагестана, Таджикистана, Армении, Грузии, Сирии.

— Почему граждане Чечни пытаются уехать в Европу? Какие основные причины они называют?

— Самые разные. Я не работаю с экономическими мигрантами. Мы работаем с теми, кто убегает от опасности на родине. Бывает, что у людей похищают или убивают родственников, и они боятся, что их постигнет та же участь. Бывает, что людей задерживают, избивают, впоследствии отпускают, потом опять задерживают. Есть категория, которую обвиняют в сепаратизме, в помощи террористам. Есть люди, которые бегут от кровной мести. Они не могут найти защиту ни в Чечне, ни на территории России.

— То есть люди говорят, что оставаться в Чечне небезопасно?

— Да. За последние 10 лет почти всех правозащитников в Чечне убили. Похожая ситуация в Дагестане, Ингушетии. Убивают адвокатов, убивают известных людей. Что говорить о людях, которые никому не известны? Они пропадают, умирают. Мы не видим этой проблемы, потому что о ней говорят только эксперты-правозащитники. Этого нет на телевидении. Мужчины говорят, что иногда их принуждают воевать в Украине. Когда люди отказываются ехать, у них возникают проблемы. Возможно, есть экономические мигранты. Мне это сложно определить.

Проверять, есть ли у человека основания, чтобы его признали беженцем, должны власти. Проблема в том, что за редким исключением польские власти не начинают процедуру проверки. Они установили фильтр на границе, который не предусмотрен никаким законом. Они сами определяют, кого пропустить, кого нет.

По правилам пограничники у всех людей, которые приезжают и говорят «я беженец», должны снять отпечатки пальцев и установить личность. Потом передать в другой отдел, который занимается иностранцами. Не пограничники должны выяснять, почему люди приехали. Первое интервью может длиться несколько часов, а не 1-2 минуты, как сейчас. У некоторых людей есть видео или фото, как их избивали, медицинские справки, но они не успевают их показать. Или показывают, но их игнорируют.

Поляки создали массу неудобств для беженцев. В Тересполе они пропускают людей с визами. Потом закрывают зал и используют его как резервацию для тех, кто приехал без виз и просит убежища. В зале нет скамеек, нет воды. Мужчинам, женщинам и детям приходится стоять или сидеть на полу. Конечно, для беременных это очень тяжело. Люди находятся в зале час, иногда два, пока их не отправляют обратно. Часто утренний поезд из Тересполя задерживается.

— Почему беженцы едут утром?

— Их польские пограничники так сориентировали, что могут принять только утром. И белорусские пограничники тоже об этом говорят. Конечно, это не так. Беженец может приехать в любое время.

 

Поляки нарушают закон

— Имеет ли польская сторона право не пускать беженцев?

— Нет. Они должны принимать их и проверять, имеют ли люди основания для получения статуса беженца. Сейчас речь идет о нарушении закона. Пограничники делают вид, что люди не просят убежища. Польские коллеги проехали поездом в Тересполь и попытались присутствовать на интервью, но им не разрешили. Представители Human Constanta тоже пытались присутствовать, их пограничники всегда изолируют под разными предлогами. Это нарушение. Его пытаются скрыть, но очевидно, что это сложно сделать, потому что есть обжалования. Тем не менее власти упорствуют. Есть установка на нарушение закона в отношении этих граждан.

— В чем причина такой позиции Польши?

— У власти сейчас находятся популисты, партия «Право и справедливость». Они против мигрантов. Посмотрите на позицию в соцсетях. Даже в Беларуси многие поддерживают то, что поляки не пускают беженцев. Говорят, чтобы те уезжали назад. Такая позиция находит поддержку и в Польше. Популисты пользуются тем, что люди не понимают, что есть процедура, есть правила. А если Польша не хочет принимать беженцев, то она должна изменить закон.

— Проблема еще и в том, что власти не отказываются пускать беженцев совсем, но и не пускают всех?

— Они пускают одну-две семьи. Министр внутренних дел Польши Мариуш Блащак сказал, что граница закрыта. Но это не так. Если бы людей перестали пускать, они бы в Бресте не ждали. Но, каждый день пропуская несколько человек, поляки поддерживают надежду. Люди думают, что в следующий раз им повезет. Это как лотерея. Никаких критериев, возьмут — не возьмут. Люди живут в Бресте, отдают за жилье, проезд, еду все деньги. Некоторые продали дома, квартиры, машины — все, что у них было.

Люди, имея надежду, боятся возвращаться в Чечню. Некоторые устают и просят убежища в Беларуси. Белорусские власти действуют корректно. Они принимают ходатайства и начинают процедуру проверки.

— Некоторые беженцы говорят, что боятся, что за ними приедут. Такое действительно может быть?

— Рамзан Кадыров признал, что в Бресте были его люди. Они могут работать под прикрытием как беженцы. Это видно по поведению. Иногда они пытаются фотографировать правозащитников. Поэтому люди, у которых есть серьезные основания быть задержанными или похищенными, боятся.

Часто люди говорят, что уехали по экономическим причинам. Так происходит потому, что власти Чечни фактически воспринимают их как предателей. Может быть, напрямую это не озвучивается. Потому люди боятся делать какие-то высказывания. Это не смелые политики, которые могут идти на амбразуру. Люди хотят сохранить свою жизнь и спрятаться от беспредела.

 

Ситуация с беженцами стала белорусской проблемой

— Пытаются ли люди проехать в Европу другими путями?

— Да, через Украину. Кто-то проезжает, кто-то нет. Сейчас несколько семей остались в Украине и там попросили убежища. Едут через Гродно. Но там, например, многих таджикских беженцев задерживали, ограничивали им время пребывания в Беларуси. Если граждане России могут без регистрации находиться в Беларусь 90 дней, то гражданам Таджикистана, которые говорят, что едут транзитом в Польшу, могут ограничить время пребывания в Беларуси до 3 — 5 дней. И у людей не остается выхода. Они либо уезжают, либо просят убежища в Беларуси, чтобы легально остаться на территории страны.

Видимо, самый простой и дешевый путь — через Брест.

— Пытаются ли граждане Чечни получить визу и таким образом уехать в Польшу?

— Они говорят, что попытки были. Но визу не дали. Я думаю, если бы был нормальный способ попасть в страну, все бы пытались получить визу и уехать законно. В некоторых странах есть визы для беженцев. Но в Польше нет.

— Какова позиция российских представителей в Бресте? Они пытаются помочь?

— Да, но проблема в том, что граждане не хотят к ним обращаться. Консул приезжал в лагерь (стихийный лагерь у белорусско-польской границы беженцы из Чечни организовали в конце августа — прим. авт.). Но, грубо говоря, он «наехал» на людей, что они нарушают белорусские законы. Был недоволен ситуацией, потому что создается очень плохая картинка. Почему люди бегут из благополучной России?

— И в другие регионы благополучной России они тоже не едут.

— В России представители диаспоры все друг друга знают. Потому Беларусь стала промежуточным пристанищем, относительно безопасным. Теперь это не только польская, но и белорусская проблема. Люди находятся у нас, но не могут найти правду. Многие говорят, что у них закончились деньги, хотят найти работу. Но и брестчанам сейчас тяжело найти работу. Если вы помните, раньше были случаи, когда приезжал один человек и жил на вокзале. Эти ситуации имели резонанс. Сейчас в таком положении тысячи людей. Потому это серьезная и гуманитарная, и юридическая проблема.

— Рассматривают ли люди вариант вернуться обратно в Чечню?

— Некоторые говорят, что дороги назад нет.