Брестчанка с сыном, у которого аутизм, больше года назад переехала в Польшу. Поговорили с ней о жизни в новой стране

Ольгу Вельгас брестчане в основном знают как маму Матвея, у которого тяжелая форма аутизма. Летом 2020 года он нарисовал на картонке «Еву» Хаима Сутина. Потом эту работу подарили Светлане Тихановской, когда она приезжала в Брест на предвыборный митинг. Об этой истории рассказали независимые беларуские СМИ, Матвея начали узнавать на выставках.

Летом 2021 года семья переехала в Краков. В Польше пришлось учить язык, искать жилье и работу, устраивать Матвея в специальную школу. Спустя месяц, как ребенок пошел в школу, Ольге предложили там работать. Она делает с детьми инклюзивный театр, ставит спектакли, занимается организацией других культурных мероприятий. В январе этого года женщина рассказала о своем опыте переезда блогу «Отражение».

Почти спустя год «Брестская газета» поговорила с Ольгой об адаптации и жизни в Польше, работе в специальной школе для детей с особенностями развития, войне в Украине и жизни в Бресте.

Читайте также: Мальчику-аутисту из Бреста, который написал и подарил Светлане Тихановской «Еву», заказали такую же картину

Работа в специальной школе

Летом 2021 года Матвея приняли в специальную (коррекционную) школу имени Людвига Ежи Керна в Кракове. В первый месяц Ольга волонтерила и помогала как мама ученика. А потом ей предложили работу. Она участвует в культурной жизни школы, организовывает различные мероприятия, делает с детьми инклюзивный театр, ставит спектакли.

«К январю мы неплохо так адаптировались. А вообще, адаптируются к чему-то плохому. А что касается жизни с ребенком с инвалидностью, то мы, скорее, очень неплохо облегчили себе жизнь. Нам повезло со школой. Если сравнивать с Беларусью, то это небо и земля. Здесь другой подход к особенным людям, они не лишние. Не знаю, с чем это связано. Может из-за того, что здесь очень много христиан и верующих людей. Может из-за того, что в Польше цивилизация шагнула вперед. Например, если говорить про Брест, то 10 лет назад и на момент нашего отъезда чувствовалась большая разница в отношении к людям с особенностями. Я думаю, что через 10-20 лет эта разница будет еще более заметна. Например, будет также, как сейчас в Польше», — рассказывает мама Матвея.

После начала войны работа Ольги в школе изменилась. В Польшу приехало много беженцев из Украины, среди них, естественно, были мамы с детьми с особенностями развития. Ольга по сути начала работать переводчиком, потому что к тому моменту уже неплохо знала польский. Она объясняла украинкам, что от них требуется, чтобы отдать своих детей в эту специальную школу, помогала собирать и переводить документы с украинского на польский. Брестчанка стала мостиком между школой и родителями, помогала детям-инвалидам адаптироваться в новой школе. А бонусом стало то, что Ольга сильно прокачала польский и украинский языки.

«У меня часто спрашивают, платная ли наша школа. Она бесплатная, несмотря на то, что является негосударственной. Дело в том, что она некоммерческая. Мы не платим за учебу. Учителя в начале года могут только попросить принести то, с чем любит взаимодействовать ребенок. Если он рисует, то приносишь краски, если любит лепить — пластилин. Плюс что-то докупает школа. Платим мы только за обеды. И то, если хотим покушать там. А если хотим, то приносим еду из дома», — объясняет Ольга.

Читайте также: Мама ребенка с аутизмом: «Если ребенок необычно себя ведет, возможно, он не может по-другому»

Как Матвей учится в новой школе

В сентябре Матвею исполнилось 15 лет. У подростка — тяжелая форма аутизма. Он знает лишь отдельные слова и может составить пару коротких фраз, поэтому почти не говорит. Для его степени умственной отсталости он прекрасно понимает инструкции в польской школе, считает Ольга.

За время учебы в школе Матвей поучаствовал в нескольких крупных городских спортивных соревнованиях по легкой атлетике и скалолазанию. Для детей с особенностями развития есть специальный скалодром. Плюс отличается подход: есть победители, но нет проигравших. А летом подросток научился плавать на каяке.

К польскому языку Матвей адаптировался примерно за полгода. На уровне школы он понимает его довольно неплохо. Ольга предполагает, что если включит ему польское кино, то он поймет, что там говорят. Летом семья отдыхала на озере вместе с польскими семьями и здоровыми ровесниками Матвея. И он нормально общался, катался с ними на катамаране и лодке.

«Поляки всячески пытаются интегрировать детей с инвалидностью в общество. В школе общественная бурная жизнь. Постоянно какие-то мероприятия, походы в музеи, в центр города, в исторические места. И я участвую в этом. В этих местах мы пересекаемся с другими такими же школами, детьми и учителями. Здесь им проще. В Польше никто пальцем не показывает, не возмущается в автобусе, чего это вы толпу таких детей куда-то везете. Тут, наоборот, часто хвалят: ого, на такой работе работаете, такие молодцы», — делится брестчанка.

Что касается празднований дней рождений детей, то в школе, где работает Ольга, организацией именин занимаются учителя, хотя это не входит в их обязанности. Коллектив старается, чтобы каждый день рожденья был особенным. Ольга организовала день рожденья Матвея в стиле звездных войн.

«Отличаются ли дни рожденья в Бресте и Кракове? Это зависит от родителей и педагогов. Что они сделают, то и получится. Надо только желание окружающих. И в Бресте можно круто организовать, нанять аниматоров и т.д. Поэтому все зависит от людей рядом, которые хотят организовать ребенку классный день рожденья», — отмечает мама Матвея.

Она поделилась еще одним любопытным фактом про Матвея. Его любимая песня — «Муры». Он повторяет ее на беларуском языке. Наша версия — это калька с польского языка. Поляки ее тоже знают. У этой песни очень большая история.

«Матвей предпочитает беларускую версию. Видимо, потому что я ее ему пела на беларуском. И вот пока идем в школу, поем. Мы слушаем и другие беларуские песни. Но Матвей повторяет только «Муры», — рассказывает Ольга.

Читайте также: Каардынатар BY_Help, аўтар калажу пра ганцавіцкага даішніка: «Беларускаму «балоту» карысна ўбачыць польскую Бядронку»

Матвей продолжает рисовать и участвовать в выставках

«Брестская газета» знакома с Ольгой Вельгас еще с 2015 года, когда Матвею было семь лет. Уже тогда галерея «Прастора КХ» и культурный центр «Грунтоўня» организовывали выставки мальчика, чтобы привлечь внимание к аутизму и показать, что такие дети тоже могут творить и созидать. А в последних материалах независимых СМИ отмечается, что Матвей рисует два года. Мы спросили у Ольги, когда ее сын все-таки начал рисовать.

«Знаете, как все дети рисуют, калякают-малякают? Если также, как они, то Матвей рисует с самого детства. А вот так, чтобы это было увлечением, чтобы учился рисовать, передавать объем, использовать акриловые краски, то два года. В 2020 году я ему стала объяснять основы объема, тени и т.д. Где-то получалось, где-то нет. Первый портрет, который я ему попробовала объяснить, как рисовать, был на основе «Евы» Хаима Сутина», — вспоминает брестчанка.

В Польше Матвей продолжает рисовать, но уже не так часто, как в Бресте. В школе большая нагрузка, очень много мероприятий. Матвей приходит уставшим, не так часто хочет рисовать. В последнее время он рисует примерно два раза в неделю.

В апреле у него была небольшая выставка в арткафе. В сентябре прошла вторая выставка — на этот раз во время открытия филиала школы, где работает Ольга, для детей с инвалидностью из Польши Украины. В ближайшее время у Матвея намечена третья выставка.

Читайте также: В Бресте проходит персональная выставка юного художника, который написал «Еву» для Светланы Тихановской (фото)

Чем отличаются спецшколы Польши и Беларуси

Ольга считает, что спецшкола в Кракове лучше, чем в Бресте. Сейчас, как бы нырнув туда не только как родитель, но и как работник, она понимает, что система реабилитации, обучения и в принципе отношения к особым детям и людям в Польше и Беларуси — это две большие разницы.

В школе в Кракове помощь более комплексная. Учителя занимаются только обучением. После уроков ребенка на полчаса несколько раз в неделю забирают психолог, логопед и педагог специального образования, которые проводят развивающие уроки. Плюс Матвей ходит на гидротерапию, но она есть не в каждой спецшколе, это зависит от возможностей.

«Если ничего не изменилось с момента моего отъезда, то в Беларуси дети с особенностями развития обучаются в спецшколах до 18 лет. А в Польше — до 24-25 лет, в зависимости от диагноза. Семь лет — это огромная разница. Я вижу и общаюсь с родителями этих детей, понимаю, почему учеба до 25 лет. Это очень правильно. Я считаю так в том числе как мама особенного ребенка», — делится брестчанка.

Она надеется, что когда-нибудь и в Беларуси будут относиться к детям с инвалидностью так же, как в Польше, что поменяется система образования. Например, Матвей до переезда ходил в Брестский областной центр коррекционно-развивающего обучения и реабилитации. Там работает олигофренопедагог — это дефектолог, который занимается с детьми, имеющими проблемы в интеллектуальном развитии. Из-за этого помощь логопеда и психолога в школе уже не оказывалась, потому что в Беларуси считается, что олигофренопедагог оказывает комплексную помощь. А если хочешь водить ребенка дополнительно к психологу и логопеду, то уже за свои деньги.

«Конечно, если в Беларуси поменяется власть, то мы будем думать насчет возвращения в Брест. Мы не знаем, как именно она поменяется, что будет в то время. После начала войны об этом вообще думать бессмысленно. Мы не знаем, что будет сегодня, что уж говорить про завтра. Грубо говоря, живем сегодняшним днем. Когда власть поменяется, то система образования изменится минимум спустя несколько лет. Поэтому насчет возвращения мы будем думать, когда все поменяется», — объясняет Ольга.

Читайте также: «Страшно от счастья на лицах воспитательниц». Как продвигают параллельную реальность в брестских детсадах

Яркий пример, как Беларусь отстает от Польши в отношении к особенным детям

Недавно Беларусь показала, насколько отстает от Польши. В сентябре в Барановичах в средней школе №14 для десятиклассников устроили лекцию, на которой преподаватель местного вуза Ольга Филистович рассказывала об аутизме странные и антинаучные факты. Женщина показывала школьникам картинки с «агрессивными детьми» и объясняла, что они «отвечают за беспорядочные половые отношения и наше с вами отношение к любви».

Педагог утверждала, что «если у вас ребенок с аутизмом, возможно, в этом виноват ваш дед или прадед, который вел беспорядочную половую жизнь». Школьникам она это пояснила так: «секс — это генетика, это мутация, это не только сношения. Это духовный процесс, за который вы в ответе. Вы и ваши дети».

Спустя несколько дней беларуские специалисты, работающие с детьми с особенностями психофизического развития, а также семьи таких детей составили коллективное обращение. В нем они просили дать оценку выступлению Ольги Филистович перед школьниками в Барановичах. Обращение планировали отправить в профильные ведомства: Минобразования, Минздрав и Институт инклюзивного образования.

«Я следила за ситуацией с Филистович. У меня недавно спросили, как у мамы особенного ребенка, обиделась ли я. А я ответила, что на больных не обижаются и посмеялась. Мне обидно за родителей здоровых детей. В их школу приглашают читать лекцию настолько неквалифицированного человека. Для сравнения: если в школу придет человек и начнет рассказывать, что Земля плоская, то его выгонят, ведь это антинаучная теория, которая давно доказана. А тут появляется какая-то Филистович, ездит по школам в учебное время и претендует на какую-то истину. Это очень хорошо описывает систему нашего образования», — считает мама Матвея.

Читайте также: «Секс — это мутация». В Барановичах педагог рассказывала школьникам про аутизм, ссылаясь на антинаучные исследования

Про Брест, скучание по родным и место силы

В конце нашего разговора мы задали Ольге Вельгас несколько простых и коротких вопросов про Брест.

— Скучаете по Бресту и Беларуси?

— Да, но особенно по родным и друзьям. Я поддерживаю общение с ними. А вообще, очень многие уже уехали (смеется). Стало как-то легче видеться и встречаться.

— Следите за жизнью Бреста?

— Конечно. У нас же там родные остались, как можно не следить. Что-то мне рассказывают друзья, знакомые и родные, что-то читаю сама в интернете. Как и все беларусы.

— Какие настроения у тех, кто остался в Бресте?

— А какие сейчас могут быть настроения? Мягко говоря, упаднические. У наших братьев идет война. Поэтому настроения людей понятны.

— Есть ли в вашем окружении люди, с которыми перестали общаться из-за войны?

— Да. И даже не из-за войны. Скорее еще с 2020 года. И не жалею, что не общаюсь с ними.

— Есть ли у вас в Бресте место силы? Место, которое посетили бы в первую очередь после возвращения?

— У меня есть не место силы, а люди силы. Поэтому мне все равно, где. Главное, что с ними. Можно встретиться на природе, на даче, у меня дома, у них. Я оставила не место, а людей.

Сходу не вспомню в Бресте такое место, чтобы я после возвращения сразу побежала туда, а не встретиться с родными и обнять их. Мне люди важны, а не место. Наверное, этот вопрос надо задавать интровертам, а я ведь экстраверт (смеется).

Читайте также: Андрэй Шарэнда: «Наколькі я ведаю, загады аб ціску на Паліну прыходзяць проста з Менску»