«Хороводник» Илья Егоров о возвращении в Беларусь: «Для чего мы тогда стояли и боролись за это все в 2020 году?»

21-летний брестчанин Илья Егоров попал за решетку из-за того, что во время знаменитого «хоровода» 13 сентября 2020 года снимал происходящее на телефон. На момент тех событий ему не было 18. Арестовали его в марте 2021, полгода продержали в СИЗО, после чего присудили 2,5 года «химии». 

Сейчас Илья в Вильнюсе.

Читайте также: Экс-политзаключенный брестчанин: «Многие из работников СИЗО нас поддерживают. Они не понимали, за что нас судят»

Мы пообщались с Ильей, у которого, несмотря на все сложности, позитивное настроение и много планов. Он легко адаптировался в новой стране, хотя раньше почти не был за границей — возможно, дело в том, что он рос сиротой (с 4 класса — в детской деревне в Кобрине), и это научило привыкать к новым местам. Не было слишком сложно даже в СИЗО. Илья волонтерит — помогает с разгрузкой гуманитарной помощи. Хочет перейти на беларуский, хотя совершенно не интересовался им в школе. После 2020 года интересуется историей и всем тем, что связывает Литву с Беларусью.

Поговорили о «побеге» из Беларуси, дружбе между выехавшими брестчанами, протесте против насилия и ностальгии.   

О переезде и адаптации

— Как настроение?

— Замечательное.

— Ты здесь уже около года?

— 22 ноября ровно год, как совершил побег.  

— Насколько было сложно уехать из Беларуси?

— Сложно было решиться. Шел через границу без проводника самостоятельно. Свернул с маршрута, не туда попал. Но в итоге добрался. Морально было сложно оставить все в Беларуси без возможности вернуться. А так все было достаточно просто: мне сказали, что можно перейти в таком-то месте, в такое-то время, мне нашли водителя. И я: «Да, хорошо, давайте». И поехал. 

— Почему именно Литва? Это был самый реальный вариант?

— Да, большого выбора не было. В одной организации, куда я обращался, мне предложили за 500 или 600 долларов ехать в Украину. Поскольку я на тот момент только освободился, у меня не было возможности заплатить такие деньги. Тогда я связался с «Дапамогай», и мне сказали, что есть вариант бесплатно поехать в Литву. Только без проводника, самостоятельно. Так я сюда и попал.

— Сразу обратился за статусом беженца?

— Да, как только перебрался, я сдался литовским пограничникам, объяснил им всю ситуацию, что бегу от тюрьмы, предоставил документы, что я осужден, что находился в СИЗО. На второй день меня отвезли в миграционку, дальше попал в Вильнюс. 

— Сколько времени заняло рассмотрение дела о статусе беженца?

— Полностью все — наверное, девять месяцев. Только недавно получил. 

— Как устраивался в первое время в Вильнюсе? Помогал кто-то из фондов?

— Да, организация «Дапамога» мне очень сильно помогла. Они мне предоставили жилье на первое время у себя, помогли немного с работой. Потом я встал на ноги, ушел на арендное жилье, начал работать, развиваться. В Беларуси занимался строительством, здесь тоже в этой сфере. 

— Было сложно адаптироваться? Подавленность, депрессия и вот это все.

— Я в принципе легко к любой ситуации адаптируюсь. В СИЗО легко адаптировался и здесь легко. Не было особых сложностей. Первое время было сложно в плане работы. приехал сюда без копейки в кармане. Надо было как-то существовать и приходилось крутиться по разным подработкам. Вплоть до того, что ночью мыл посуду в клубах и барах. А так не было, чтобы что-то нахлынуло на меня, чтобы я впал в депрессию или еще что-то. 

— Литовский язык в работе нужен?

— Нужен, но больше, наверное, английский. Хотя я не знаю ни литовского, ни английского. Иногда приходится сложно, но в принципе «да, да», «нет, нет» и гугл-переводчик, если что. 

— Ситуация усложнилась, когда началась война и здесь стало много беженцев из Украины? 

— Я не ощущаю это на себе. Мне в плане работы это не мешает. Жилье в принципе везде подорожало. Я не знаю, это из-за войны, или посезонно решается вопрос, или за счет электроэнергии. 

Читайте также: Как беженцы из Украины влияют на рынок труда ЕС и как это может сказаться на трудовых мигрантах из Беларуси?

— Переживаешь за родственников, которые остались в Беларуси?

— Когда я уехал, маму начали прессовать: звонить ей, приходить. Она говорит: «Ну, сынок, спасибо тебе» — «За что?» — «Ну, меня хоть потаскают, я от работы откошу официально». Я говорю: «Не за что, обращайся». Сказал ей, чтобы дала мой контакт в телеграм, пусть со мной свяжутся. Они связались, мы поговорили по телефону. Я вначале стал дурачка включать, типа я не знаю, что в розыске, все дела. Они: «Вы в розыске». Я говорю: «Подождите, а почему вы мне сообщаете это в телеграме? Я неделю назад был в Беларуси, дома у себя. Почему вы не прислали повестку, не пришли ко мне домой?» — «Вы же больше не вернетесь?» Я говорю: «Нет. Можете больше не ждать». И все, после этого разговора больше никто никого не дергал.

О беларусах за границей

— Общаешься с другими беларусами из диаспоры? 

— Очень много с кем общаюсь. Поддерживаю дружеские контакты. На мероприятиях почти не бываю. Редко есть возможность, поскольку работаю. Акции есть в понедельник, это будний день, в субботу у меня тренировки и в воскресенье тоже периодически тренировки. Очень сложно найти свободное время на акции. 

— Брестские дружат между собой?

— Больше зависит от того, как познакомились. Я, допустим, только пару человек знаю, хотя в принципе знаю, что их здесь достаточно.

— У людей разные впечатления от диаспоры. В соцсетях сейчас много ссор. Как твои впечатления от беларусов, которые были активными в 2020 году, потом переехали и здесь налаживают жизнь?

— Очень сложно что-то сказать. Не хочется никого обидеть, но если смотреть правде в глаза, то сильно разочаровался во многом. Беларусы в 2020 году в Беларуси, — это дружные люди, который готовы были друг друга поддерживать. Здесь все по-другому. Конечно, может быть, здесь обстоятельства другие, здесь мы полный ноль, все нужно с самого начала, у каждого своих забот много. Но здесь нет того, как было в Беларуси. Каждый думает больше про себя. 

— У тебя есть представление о том, что нужно беларусам, чтобы ситуация в диаспоре была лучше, чтобы беларусы в эмиграции были больше похожи на беларусов 2020 года? 

 — Как минимум для начала всем диаспорам нужно быть вместе, дружнее. Надо не забывать про то, что у нас одна единственная цель. Не нужно конкурировать диаспоре с диаспорой. У нас действительно одна цель. Уже две: снять двоих людей с трона. Это самое главное. 

Читайте также: Пинчанин о беларусах в Литве: «Чтобы объединиться, надо вначале разъединиться. Но мы, простые люди, не разъединялись»

О возвращении в Беларусь

— Представляешь себе возвращение в Беларусь в связи с каким-то временем и в деталях, или это что-то туманное в неопределенном будущем?

— Скорее что-то туманное в неопределенном будущем. Неизвестно, чем закончится война в Украине. Если Украина победит, тогда мы точно скоро вернемся домой. Я не знаю, что должно произойти, чтобы Украина проиграла, конечно, судя по последним обстоятельствам. Это сейчас очень сложный вопрос. Я думаю, все вернутся, и когда вернутся, шампанское на прилавках закончится. 

— Но желание есть однозначно?

— Да, желание есть. Для чего мы тогда стояли и боролись за это все в 2020 году? 

— Именно в Брест хочешь вернуться или не принципиально? 

— В принципе домой на родину. В Брест, в Минск. Из Минска я уже и до Бреста доберусь. Роли не играет. В принципе на родину вернуться, дальше работать, развиваться. Тем более многие беларусы очень многому научились в Европе. Даже в плане стройки я многому научился из того, до чего в Беларуси до сих пор не дошли. Я думаю, нам для развития страны это очень поможет.

— А если не в профессии — есть опыт демократии, опыт жизни в свободном обществе? Чувствуется разница возможностей здесь и в Беларуси?

— Да, здесь большая свобода слова. Ты выходишь, высказываешься. Причем как бы ты ни высказывался, тебя выслушают, к тебе выйдут представители закона, с тобой поговорят, обсудят, спросят, откуда твое негодование. «Так и так надо» — «Все, хорошо, ты прав». Никто никого не избивает. Здесь такого нет. Здесь действительно равноправие между полицией, простым народом и государством. Все в абсолютно равных условиях. 

— Часто вспоминаешь Брест? Есть ностальгия?

— Да. Очень часто пересматриваю видео «хороводов» и в принципе разных акций.  

О случайном попадании на акцию и почти сразу — под пули

— Как ты вообще заинтересовался участием в общественной и политической жизни? Это было в 2020-м или раньше?

— Это было в 2020-м. На тот момент я не совсем политикой заинтересовался. Когда были выборы, мне еще не было 18. Исполнилось в октябре. 10 августа (я тогда жил в Кобрине) была первая акция, насколько я знаю. Тогда ОМОН сложил щиты. 

11 августа в Кобрине ОМОН опустил щиты в знак отказа разгонять протестующих. Об этом писал телеграм-канал NEXTA.

11 числа я еще про это все не знал, я был «вне политики», далеко летал. 11-го я пошел гулять со своей девушкой. Мы встретили целую толпу народа. Почти весь Кобрин стоял у проезжей части. Причем все шли по пешеходной дороге. Мне стало интересно, что это такое, я подошел и начал интересоваться: «Ребята, а что, сегодня какой-то праздник, что происходит?» Они рассказали коротко историю: что были выборы, с выборами мы не согласны, теперь бунтуем. Точнее, участвуем в акции против фальсификации. Я сказал: «Слушай, мне интересно, пойдем с вами». 

Читайте также: На момант затрымання было толькі 16 гадоў. Распавядаем пра жыхароў Берасцейшчыны, якім споўнілася 18 гадоў у няволі

Мы тогда встали возле кинотеатра на перекрестке в цепочку. Я стоял в первом ряду, а девушку отправил назад, потому что видел, что впереди ОМОН стоит. Мы резко побежали и остановились прямо посреди площади. За метров 15-20 от нас стоял ОМОН со щитами. Начали кричать: «Опусти щиты! Опусти щиты!» Я и еще пару человек стояли на окраине толпы. И в какой-то момент слышу глухой выстрел. Что-то упало рядом и покатилось. Я поворачиваю голову и резко отворачиваюсь, потому что вижу, что там граната. Полетела первая светошумовая. Взрыв за взрывом. Светошумовые полетели в толпу. Мы развернулись и начали бежать. Я среди толпы нашел девушку, за руку ее. Она спрашивает: «Что случилось?» Я говорю: «По нам стреляют». Бежим. Слышу, как начинают стрелять резиновыми пулями. Мы убежали во дворы. Там я встретил парня, у которого была разбита голова. Прилетела то ли граната, то ли пуля. Предложил ему оказать первую помощь. Он говорит: «Нет, не надо, я домой дойду». Хорошо. Я вызвал такси, доехал до дома. После этого меня переклинило, и я решил, что буду выходить против насилия. 

На тот момент я почти ничего не знал: Лукашенко, не Лукашенко. Я почти всю жизнь просидел на государственном обеспечении, до 18 лет. У меня было как и у всего нашего народа: главное — все стабильно. Потом до меня начало доходить, когда углубился в эту тему. Я понимал, что все это действительно из-за усатого. Тогда я начал вникать в политику и потихоньку в этой сфере развиваться.  

— Это было особо яркий момент в жизни?

— В принципе, любая наша акция была ярким моментом. Для меня это всегда была маленькая надежда на победу. Это было как праздник. Все люди были радостные, улыбались, друг друга поддерживали. Ты подходишь к незнакомому человеку, начинаешь с ним общаться, и он не скажет: «Ты кто такой, давай до свидания». В те моменты беларусы, наверное, как никогда были сплоченные. Такого не было за все время, которое я живу.