Лидер группы «Садъ» Владимир Серафимов: «То, что я не люблю государство, не значит, что я не патриот своей страны»

В начале зимы бессменному лидеру группы «Садъ» Владимиру Серафимову исполнилось 60 лет. А весной – 30 с момента, когда у группы вышел первый альбом. Сейчас на очереди – 14-й. Что было между этими двумя вехами и что происходит сейчас? Об этом из первых уст.

«Сами не жили и внукам не дадим»

– Сейчас невозможно не говорить о политике. Владимир, как вы относитесь к тому, что происходит в стране?

– С надеждой.

– Не было желания выйти на баррикады?

– Молодости и здоровья нет, увы. Я поклонник ненасильственных методов борьбы за что бы то ни было как в политике, так и в других сферах. Допустим, сыграли в шахматы, кто у кого выиграл, тот и прав. 80% политиков в шахматы проиграют даже табуретке. Увы, больной я старый пердель, как говорит моя любимая дочь. Я, правда, хорошо осознаю, что политика и история – две сестры, и обе – легкого поведения.

– В событиях этих дней активно участвуют молодые люди, и за них как-то особенно боязно.

– Я очень за них боюсь. У молодежи сейчас нет будущего. Они это понимают и выходят за него бороться. Лозунг людей пожилых, с телевизором вместо головы: «Сами не жили, и внукам не дадим!»

– А как же призывы к стабильности?

– Самое стабильное состояние любого организма – это труп. То же самое можно сказать и о государстве. Если нет эволюции, нет каких-либо прогрессивных изменений, организм гибнет. Когда-то японцы создавали замкнутые экосистемы в запаянном стеклянном шаре. Помещали туда бактерии, выделяющие кислород, поглощающие кислород и т. д. Там были микроорганизмы, простейшие растения, жили рыбки… По расчетам такие стерильные экосистемы должны были существовать практически вечно. И все они в итоге довольно быстро погибли потому, что в них не было никаких изменений. Тем, кто этого не понимает, – спокойной ночи. Спокойной ночи вам, и вашим мозгам.

– Далеко не все медийные люди (во всяком случае, живущие в Беларуси) сейчас высказываются. Некоторые молчат или отделываются общими фразами. Просто боятся?

– Да. У нас люди очень боятся, они запуганы. Я тоже боюсь.

– Что вы будете делать, если действующая власть останется?

– У меня в одной песенке есть слегка «опридуркованный» текст Осипа Мандельштама: «Я живу, над собой ощущая страну, а страна под собою не чует меня». А великий поэт выразился умнее: «Мы живем, ПОД собою не чуя страны». Вот так и буду жить, как уже 26 лет живу: под собою не чуя страны.

– Вы никогда не думали эмигрировать?

– Я бы хотел жить в Киеве, очень люблю этот город. Но и свою Родину тоже люблю. Брест обожаю, Жабинку… То, что я не люблю государство, не значит, что я не патриот своей страны. Одни говорят, что патриотизм – это когда ты любишь правительство и президента, другие – народ и Родину. Второй подвид патриотизма мне близок, а первый вообще не считаю патриотизмом. Государство как форма взаимоотношений между людьми – изжившая себя институция, рудимент. Не должно быть никаких границ, никаких правительств. Единственные правила, по которым должны жить люди, – 10 заповедей Божьих. А для тех, кто не согласен (таких, наверно, не так уж и много, хотя, кто его знает), нужно создать резервацию на земном шаре. Обнести ее несколькими рядами колючей проволоки, и пусть они устраивают там себе выборы президентские-распрезидентские, занимаются политикой, избивают и жрут друг друга. Только размножение им нужно запретить.

Читайте также: Лидер группы «Садъ» Владимир Серафимов: «Я горжусь, что мы неформат»

«Садъ» – это семейная мафия

– У этих протестов свой саунд, и многие песни – на белорусском языке. А у вас не было идеи сделать альбом или хотя бы несколько песен по-белорусски?

– У меня даже есть одна, но она, как у нас говорят, на трасянке – то, что на Украине называют суржиком. Смешная песня. Сколько в ней мовы – не знаю. Мы записали ее в то время, когда на белорусском пели только «Песняры». Мы тогда сидели с группой «Садъ» в пединституте, репетировали в актовом зале. И к нам преподаватели постоянно приходили и говорили: «У вас есть песня на беларускай мове?!» Им это так нравилось… Язык – кровь нации.

– Вообще, когда ждать следующего альбома? Каким он будет?

– Черновик уже выложен в нашей группе «ВКонтакте» и на YouTube, там, где я под гитару пою песни из нового альбома. Но времена такие, что никак не можем засесть, свести его, окультурить, записать со всеми инструментами. Надеюсь, все скоро будет, если ковид не помешает или насекомое какое-нибудь.

– Кстати, про коронавирус. Насколько этот период стал испытанием для вас?

– Есть много мнений о том, что это-  фейк, что штаммы специально вывели в лаборатории американцы или китайцы. Кто-то говорит, что его вообще нет и это политика: когда «царям» надо – есть ковид, когда нет – «мы его победили». Президент Туркменистана Гурбангулы Бердымухамедов поначалу даже издал приказ, в котором запрещал коронавирус. Думаю, запрет коронавируса слегка не эффективен. Оба моих ребенка переболели этим, а дочка еще и с осложнениями… Ковида надо опасаться.

– Боитесь второй волны?

– Конечно, боюсь. Я по возрасту, нахожусь не в зоне риска, а в зоне неминуемой смерти. Но я так давно боюсь, что уже устал.

– Возвращаясь к альбому: вы не думаете, что, выложив черновики, лишитесь части потенциального дохода?

– Нет, я этого не опасаюсь. Ей богу, статус группы уже позволяет не бояться. Я лишусь любого дохода, сдохнув от вируса или от свето-шумовой гранаты, например…

Читайте также: «Мне платят за то, чтобы я обманывал»: фокусник из Бреста о трюках, кайфе и отечественном шоу-бизнесе (+видео фокусов)

– «Саду» в этом году исполнилось 30 лет. Есть какая-то дата, официальный день рождения?

– Мы еще раньше начали, уж лет 35 тому, только к чему вообще этим хвастаться?! Ох, мы такие древние, шо жралы мамонтов?! Плевать! Я веду отсчет с того момента, когда мы записали и выдали первый альбом. Многие «мастодонты» от типа рока любят говорить, что их командам уже по 50-60 лет, что они встретились при Ватерлоо, в садике на горшках или в школе… Я считаю, что группа рождается только тогда, когда появляется и публично издается ее первый альбом. Наша «Меланхолия» вышла в 1990 году.

– Помните чувства, которые испытывали, когда держали в руках эту кассету?

– Вообще, это была бобина. Она была записана на шикарный магнитофон Akai, предоставленный одним нашим другом. Тогда Akai – это было очень дорого. И писалось все так интересно: не было никаких сведений, разных дорожек, прописывания артистов в разное время. Мы всё это вживую играли и тут же записывали — это было здорово. Чувство было такое, что родил ребенка. Подумывал даже подать заявку на известный миллион.

– Из музыкантов группы первого состава теперь вы один?

– До Виталия Кунца и Анатолия Харитонова был самый первый, 4-5-летний период группы «Садъ» с другими музыкантами. Мы с ними записали четыре песни. Я послушал их и валялся от смеха: они были очень наивные и дурацкие. Жаль, не сохранились — поржали бы вместе. А вообще, я группу не делю по составам. «Садъ» – это семья.

– А кто сейчас играет в команде?

– У нас очень преемственная группа. На аккордеоне играет Саша Котович, сын моего умершего друга. С Володей я дружил много лет, это он меня научил слушать джаз и классическую музыку, великолепный и умнейший был человек. Я увидел однажды Сашку с аккордеоном: «А что, играешь?» – «Да». – «Давай попробуем».

Наташа Руцкая, скрипачка, впервые появилась на нашем горизонте, когда ей было лет 12. Для записи одного альбома нам нужна был скрипка, она принесла шикарный инструмент. А через несколько лет пришла молодая красивая девушка и сказала: «Я хочу с вами играть!» Я спрашиваю: «А ты кто?» Оказалось, та самая Наташа.

На флейте долгое время играла жена ударника, на трубе ее младший брат – в общем, семейная мафия. На басу – Андрей Бобрик из Жабинки, моей нынешней малой родины, на барабанах – Леша Кузнецов.

Читайте также: Искусство вне карантина. Пандемия глазами брестского художника Льва Алимова

– В каких самых экзотических местах вам доводилось выступать?

– Мое самое любимое воспоминание – фестиваль в Кунгуре. Это было прекрасное место, изумительное. Мы выступали на крыше гостиницы. Перед нами – огромное поле, вокруг горы, реликтовый ковыль на склонах, море людей. На этой крыше всех музыкантов отлично видно даже издалека. Очень хорошая аппаратура. Рядом речка Сылва, я в ней видел огромных рыб, когда купался. Местные хлопцы угощали 20-градусной самогонкой. Место сумасшедше красивое. Огромное спасибо Олегу Новоселову, которого, увы, уже нет с нами.

– Наверное, о концертах сейчас говорить не приходится?

– Не то чтобы я не могу их делать – у нас как бы и запретов нет. Но у меня свой внутренний барьер: сейчас эпидемия, не хочется собирать людей, мало ли что.

– Ваши личные музыкальные вкусы меняются? Кого слушаете сейчас?

– Не меняются. Люблю все живое. Сейчас иногда слушаю рэп. Есть замечательные музыканты, которые пишут эти бормоталочки на уровне хорошей поэзии. Начал с Дельфина. Хотя, это для меня далеко не основное. Я в симфонической классике открываю потихоньку новые (для себя, разумеется) имена. Слушаю черный джаз, этнику.

– А рок по-прежнему звучит в наушниках?

– Старый добрый русский рок – да, и там у меня случаются шикарные находки, «Крики бабочек», «Вальс в Конго», например… Терпеть не могу «Чайф», «Моральный Кодекс», Галанина, Мамонова… Современного слушаю мало. Мне прислали диски со свежими записями российских рок-групп – 2 000 хитов прошлого года. Две тысячи! По две-три песни очень разных и мне практически не известных групп. Если честно, как правило, это очень однообразно и уныло. Иногда попадается что-то, выбивающееся из общего ряда, думаешь: о, это хорошо. Переслушаю и понимаю, что это было хорошо лишь на фоне остального унылого дерьма. А лучше вообще ничего не слушать, свое будет нажористее и оригинальнее.

Читайте также: Знай наших. Рок-музыкант из Бреста: «Наш проект – это неформат полнейший, но который так качает…» (видео)

«Пусть это будет Бог»

– Каково после довольно большого Бреста переехать жить в маленький город?

– Я такая скотина – везде привыкаю. Как сказал в армии один уважаемый мной офицер: «Если вы утонете и ко дну прилипнете, полежите пять минут, а потом привыкнете». Дна достичь невозможно, его не существует.

– Не все ваши фанаты знают, что в последние годы вы стали и коллекционером живописи, и художником. Как дошли до жизни такой?

– Художником я, строго говоря, не стал. Художник – это слишком высокое звание, Я и музыкант-то так себе. Но лет в 50 меня торкнуло, даже не помню, почему. Захотел нарисовать дочку, это был мой первый портрет. Наверное, она его еще хранит, такой смешной. Когда занимаешься этим постоянно, приходит что-то, что удивляет тебя самого. Это как с первыми песнями: сначала валялся и ржал, бросил петь, потом прошло время. Что-то грызло и грызло, подумал: а давай опять попробую. Так мы продолжали, продолжали, и со временем становится все интересней и интересней. Так и с портретами, которые я рисую: мне за них платят все больше и больше!

А коллекция живописи, да, у меня солидная. У меня много друзей-художников, что-то дарили, что-то сам покупал, потом увлекся. Коллекционирование – заразная и увлекательная штука!

– Сколько лет вы еще собираетесь продолжать?

– Никогда не задавал себе этот вопрос. Продолжать что? Если жить, то не знаю…

– Вы боитесь смерти? Верите в Бога?

– Я верю во что-то, что все называют Богом. Не представляю себе его как старца, сидящего на тучке. Но верю, что там что-то есть. У меня в жизни постоянно возникают моменты, когда я понимаю, что все плохо, и неизвестно, как жить завтра. Я вечерком читаю «Отче наш», там есть замечательная фраза про хлеб насущный, и с утра раздаются звонки. Люди предлагают приехать в гости, принести что-то, что еще вчера было страшно необходимо, просят написать портретик – случаются неожиданные вещи. Если это называют Богом – пусть это будет Бог.

– Назовите три ваши песни, которые вы бы дали послушать там, наверху.

– «Фонарщик». «Кино», «Маринка».

Что же до смерти… Я о ней думаю. Пора уже, наверно. А лучше думать о ней всегда, будешь жить, не превращаясь в скота. Это «бессмертные» думают, что им все позволено, что плевать на всех и на всё, лишь бы самому хрюкать у корыта с сокорытниками, а людей отпихивать и топтать копытами. Успокойтесь, «бессмертные», ваше бессмертие – лишь в остатках воспаленных жаждой власти и наживы мозгов. Подумайте о смерти, начните делать добро и попытайтесь любить.

Читайте также: Не фармацевт, а Upteka: диджей из Бреста о том, создаются ли треки под кайфом, где нет тусовки и что его бесит (+треки)