Максим Знак: «Белорусы могут все, но, к счастью, вопрос о смене режима не стоит»

Известный юрист Максим Знак во время президентской кампании в Беларуси отвечал в команде экс-банкира Виктора Бабарико за правовые вопросы. Именно он настаивал на неукоснительном соблюдении закона на всех этапах избирательной гонки, а также ввел в употребление термин «правовой дефолт». После выборов Знак стал членом президиума Координационного совета оппозиции, а 9 сентября 2020 года его задержали и сейчас обвиняют в заговоре с целью захвата власти и создании экстремистского формирования. Недавно стало известно, что Следственный комитет передал дело в Генпрокуратуру Беларуси для направления в суд, пишет Deutsche Welle.

Читайте также: Письма из «таких мест». Максим Знак: «Как оказалось, газеты – это самый оперативный канал (после адвоката)»

Накануне начала судебного разбирательства по просьбе издания адвокат Дмитрий Лаевский задал Максиму Знаку вопросы для интервью. Ответы Знака мы приводим полностью.

— Максим, как вы себя чувствуете? Как время содержания под стражей вас изменило?

— Со здоровьем у меня, к счастью, все в порядке. Пока мой организм не утратил своего ценного свойства не подводить меня в экстремальных ситуациях, даже во время 226-километровой дистанции триатлона он всегда дожидался финиша. Вот и сейчас, когда что-то начинает беспокоить, у меня получается уговорить зуб не ныть, а живот не бурчать. Это везение, я считаю.

Содержание под стражей меня, конечно, изменило физически. Несмотря на то, что я 9 месяцев не видел темноты, я сейчас совсем не загорелый. Еще у меня существенно меньше возможностей для занятия спортом, да и в целом для движения, но я стараюсь: вот уже 3 месяца каждый день стою по 5 — 7 минут в планке. Ежедневно «отдаю» по 10 — 30 раз пресса за каждое полученное письмо, при возможности — бег, хоть и на месте, еще отжимаюсь и приседаю на прогулке.

— Во время ареста вы объявили голодовку. Каких результатов, по-вашему, вы этим добились?

— Отрицательные результаты иногда тоже очень важны, мы многое подтвердили с помощью документов по принципу «от противного». Вот и в ходе голодовки я, во-первых, утратил определенные иллюзии и убедился в том, что даже высокие ставки ничего не меняют в подходе правоприменителей, даже скорее наоборот. Во-вторых, я узнал, что всегда, даже при правомерных действиях на личной территории система находит ассиметричные ответы. Но об этом не сейчас.

— Вас обвиняют в заговоре с целью захвата власти и создании экстремистского формирования, скоро дело передадут в суд. Как вы можете прокомментировать обвинения против себя?

— У юристов принято комментировать обвинение в суде на публичном открытом процессе, чтобы любой независимый наблюдатель мог вынести собственное суждение. К сожалению, и это сейчас становится роскошью. Могу сказать, что в каком-то смысле мне повезло, ведь текст моего обвинения похож на сценарий голливудского блокбастера, в котором мелкими буквами в конце помечено: «основано на реальных событиях».

И все же я не могу понять, как, зная не только о всех публичных поступках, но и о каждой фразе, о каждой мысли тех, кто работал вместе со мной тем летом, можно излагать все с точностью до наоборот в документе, который направлен на изменение жизни человека на период до 12 лет. Честно говоря, несмотря на все происходящее, это не укладывается в голове.

Самое печальное, что исходя из смысла обвинения, экстремистами можно считать всех уважаемых белорусов, которые вошли в Координационный совет, чтобы хоть как-то помочь в переходе к конструктивному решению в контексте августа 2020 года. А еще более печально то, что, обвиняя нас в заговоре, проявившимся якобы в публичном давлении на власть, следствие фактически обвиняет каждого, кто выражает свое несогласие, в непосредственном «исполнении» этого предполагаемого «заговора».

Читайте также: Письма из «таких мест». Юрист Максим Знак: «Там в прекрасном далеко просто должно быть хорошо»

— Вашей главной идеей во время избирательной кампании было стремление делать все строго по закону. Вы по-прежнему считаете, что это была правильная стратегия?

— В этом смысле я неисправим. Я до сих пор уверен в правильности такой стратегии, хоть многие со мной будут не согласны и приведут убедительные доводы. Но я знаю точно, что если бы стратегия была другая — основанная на незаконных действиях — то меня бы точно не было в штабе. И я уверен, что многих моих коллег тоже.

— Как вы думаете, на сегодняшний день белорусский режим можно победить сугубо легальными способами?

— Белорусы могут все, но, к счастью, вопрос о смене режима не стоит (я под режимом в данном случае понимаю конституционно-правовой строй государства).

Ситуация на самом деле поразительная: в законодательстве — демократические принципы, официальная пропаганда тоже оперирует идеалами законности, демократии и справедливости. Но при этом видно, что одним и тем же действиям разные стороны на основании одних и тех же декларируемых идеалов дают прямо противоположные оценки. Это значит, что кто-то врет, и вместо обсуждения идеалов надо, наконец, перейти к обсуждению фактов.

Изменение режима легальным способом — это референдум. Но с лета 2020 года люди добивались не изменения режима, а применения имеющихся норм права и соблюдения установленных процедур. Однако ничего не изменилось, только де-юре и де-факто разошлись еще дальше. Впрочем, бесконечно так продолжаться не может. Режим в Республике Беларусь определен в Конституции — это демократическое социальное правовое государство. Каждый сам может ответить, кто пытается изменить этот режим нелегальными способами в 2020 — 2021 годах.

А самое главное в этой ситуации — перестать врать. Наша проблема не режим, а прежде всего патологическое вранье.

Читайте также: Максим Знак: «Теперь я знаю, чем буду заниматься долгими зимними вечерами (надеюсь, дома)»

— Во время избирательной кампании, говоря о ситуации с верховенством права в Беларуси, вы ввели в употребление термин «правовой дефолт». Сейчас правовой дефолт стал еще очевиднее. Как белорусам жить в таких условиях?

— Правовой дефолт — это не отдельные нарушения, а состояние системы в целом. Нельзя немножко нарушить закон при его применении — порочные практики будут расползаться по разным сферам, потому что так удобнее. Но как показывает история, в конечном счете круг замыкается, и порочная практика возвращается к тем, кто ее использовал.

Что касается вопроса «как жить?», то ответ на него каждый человек ищет сам всю свою жизнь, независимо от наличия правового дефолта. Несправедливость — одно из испытаний, с которым нужно бороться. Некоторые, правда, говорят, что следует смириться. Но мне кажется, это плохая стратегия.

— Несмотря на арест, вы продолжаете писать стихи и песни, которые потом исполняют ваши коллеги. Как вам удается в застенках не терять оптимизм и заниматься творчеством?

— Я считаю, что не терять оптимизм — это наиболее выигрышный вариант в моей ситуации. Не вижу никакого смысла к остальным проблемам добавлять еще и перманентно плохое настроение. Если все же неугасимый оптимизм временами угасает, можно садиться и заниматься творчеством — это древнее средство для врачевания всех печалей.

— Ваша жена Надежда Знак в одном из интервью говорила, что в СИЗО вы пишете роман. О чем он будет?

— Да, набросок того, что я громко назвал фантастическим романом, уже есть. Состоит он из трех «томов»-ежедневников и называется «Лэпсер». Идея такая: развитие мысленного интерфейса в будущем привело к возможности входить в особое состояние лэпса, где время для каждого течет по-своему. Для некоторых людей с особыми способностями — лэпсеров («эльфов») за 1 секунду в лэпсе проходит до 2 в 21 степени секунд, и у них очень много свободного времени.

Но роман, конечно, не о технологиях, а о людях. И как все романы — о любви. Поскольку длинных произведений я писать не умею, вместе с «Лэпсером» появился сборник из 100 небольших грустно-веселых историй «Зекамерон».

— Что сейчас белорусы могут сделать, чтобы ускорить ваше освобождение?

— Есть очень простой и правильный способ: следователи, прокуроры, судьи — они ведь тоже мы, белорусы. Для моего скорого освобождения достаточно честно, открыто и публично рассмотреть мое так называемое «дело» по закону. Вот и все.