«Мама, мы здесь умрем, мы никогда отсюда не уедем». Политическая беженка из Столина – о своей эвакуации из Киева

24 февраля в 7.30 разбудила Леру в школу. Зашла в инстаграм, и увидела пост с заголовком: «Мы проснулись от взрывов». Поняла, что началась война. Спокойно объяснила дочери, что нам нужно собирать вещи, попутно вспоминая, что перед сном разговаривали, где будем прятаться в случае военного положения.

Вещи из чемодана в чемодан перекладывались несколько раз, и он становился все легче. Позже мы сложили в портфель только самое ценное: техника, документы и немного денег, а еще пара носков и сменное белье.

Еды в доме не было, воды оставалось немного. В магазине около дома километровая очередь.

С трудом вызвали такси, и поехали на штаб-квартиру, где собирались беларусы для эвакуации во Львов. Там безопаснее и можно сесть на прямой поезд до Польши.

Лера нервничала, ей было страшно. Все свои вещи, которые нажили за год в Украине оставили дома. Тяжелое ощущение снова бежать и терять дом. Лера забрала своих улиток, и мишку, которого привезла из Беларуси.

Читайте также: «Патриотизм настолько на подъёме… Украину мы не сдадим никогда!»: киевлянка – о жизни под звуки воздушной тревоги

В штаб-квартире среди людей, было спокойнее. Выехать из Киева практически невозможно. Большие пробки, движение стоит. Кто-то вызывает такси и за дорого добирается до ближайших населённых пунктов, а потом не могут оттуда выехать дальше. А мы ждём. Ждём автобус, на который очень надеемся.

В ближайшем магазине очередь небольшая. Некоторые полки полупустые. Удаётся купить антисептики, влажные салфетки, воду, шоколад, сыр, печенье, и пачку сигарет. До войны я не курила полгода.

Лера не ела с утра поэтому с радостью набрасывается на шоколадку, а я на сигарету.

В 16.00 ожидаем приезда первого эвакуационного автобуса, который должен нас забрать из штаб-квартиры. Время тянется бесконечно. Мы выходим на улицу, ждём. Автобус опаздывает. Стоим у подъезда. Я прошу Леру подняться по ступенькам выше, она отказывается и стоит рядом.

Читайте также: Проблема русских — железобетонная защищенность от фактов. Немного о том, как создается пропаганда Кремля

Летит истребитель, и я тащу ее под крышу, мы падаем, а на нас падают остальные. Все происходит в панике. Леру чудом не раздавили. Она истерично кричит, повторяя: «Мои улиточки».

Истребитель наш, украинский, все обошлось. Но мы поняли, что паника страшная вещь. Леру теперь успокоить очень трудно. Она трясётся и плачет. Просит поскорее уехать.

Мы подошли к укрытию в подвале. Автобус будет не скоро, к городу тяжело подъехать. Лера в укрытии, потому что ей страшно. Общается с детьми, бабушками, показывает всем своих улиток. Звонит родным и рассказывает, что только что пряталась от истребителя.

Оксана Добриянец, мама восьмилетней Валерии (Леры), общественная активистка из Беларуси. Она с дочкой жила в Столине, городе в Брестской области с 13-тысячным населением.

В 2020 году Оксана собирала подписи за выдвижение Светланы Тихановской в президенты страны, координировала наблюдателей по Столинскому району, и сама была наблюдательницей на выборах.

В феврале 2021 года Оксана была вынуждена вместе с Валерией покинуть Беларусь. До начала вероломного вторжения российских захватчиков в Украину они жили в Киеве.

Там Оксана начала реализацию своего проекта «Детство в эмиграции».

Украинцы между собой очень солидарны. Друг друга поддерживают, помогают. Теперь никто не ругается и не спорит. Все сплоченные и вместе. Трагедия объединяет.

В нашей компании беларусов только я с ребёнком. Нашлась одна машина на 3 человека. Было принято решение ехать мне с Лерой, и мужчине после операции на ногу, ему трудно ходить.

Из Киева до Ровно 300 км. За 5 часов мы проехали 70. Были слышны взрывы. Лера теперь не смотрит мультики, она смотрит новости. Переписывается со своими одноклассниками и успокаивает их.

По звуку мы научились определять, что едет военная техника. Сидящих на танке украинских солдат Лера сопровождала сердечком, сложённым маленькими дрожащими пальчиками. Они для неё не просто солдаты, они для неё герои, которые всех спасут.

Дорога до Ровно заняла 13 часов. Я ни разу не сомкнула глаз, прислушивалась к каждому звуку. Лера уснула. Стало спокойно. В дороге мне посчастливилось найти машину, которая может довести нас до ближайшего пограничного пункта.

Читайте также: Мать российского военного — о войне с Украиной: «Они не хотят туда ехать, их пугают уголовной статьей о дезертирстве»

Когда за нами приехал водитель началась воздушная тревога. Мы быстро пошли к подвалу. Я упала на неровной дороге на Лерин стеклянный шар, который она взяла с собой, разбила колено. Единственная Лерина кофта и теплая шапка теперь в осколках стекла.

Оказывается, здесь люди не знают, как вести себя при воздушной тревоге, началась паника. Пока я провела инструктаж и всех успокоила, у Леры украли телефон. Пропажу заметили только в машине. У нее началась истерика. Плачет, ее трясет, слишком много потерь за последние сутки. Мы оставили дом, вся наша жизнь в двух портфелях, украденный телефон, мои разбитые колени и воющая сирена дали о себе знать.

Лера повторяет: «Ну почему это все происходит именно с нами». Я крепко прижимаю ее к себе и говорю, что все наладится. «Мама, мы здесь умрем, мы никогда отсюда не уедем. Ну почему все это происходит именно с нами».

Подъезжаем к месту, где должна быть граница и видим километровую полосу машин. Перед нами машина с беларускими номерами. Подхожу, чтобы узнать, где мы. Женщина испуганно смотрит на меня и не открывает дверь. Добираться машиной до погранпункта минимум сутки. Принято решение идти пешком. По карте маршрут составляет 8 км.

На улице холодно, ветер. Лера без шапки. Завязываю ей на голову две свои майки с погоней, вывернутые наизнанку. Идём быстро. Мужчина идёт сквозь боль. Но нужно добраться до темноты.

Читайте также: «Чего ты в Россию не поехал, ты же Путина любишь?» Как за пять дней войны изменилось отношение украинцев к белорусам

Огромная очередь из машин не заканчивается. Я беру вещи мужчины и несу их. Потом он забирает, а когда устаёт отдает мне. Лера несёт свой рюкзак. Видно, что ей тяжело, но она не отдаёт его мне, не жалуется, только просит почаще останавливаться.

После пройденных 6 км надеемся, что осталось два, но видим нескончаемый поток машин впереди. Кто-то в очереди ругается, кто-то плачет, а кто-то весело что-то обсуждает.

Мы идём почти без остановок. Лера очень просит кушать. Мужчине идти все тяжелее. Я несу его вещи. Лера по дороге спрашивает, долетит ли ракета до нас. А когда идти становится невыносимо, повторяет: «Мы вместе, а вместе мы сила».

От большой потери сил у Леры пошла носом кровь. Мне страшно, что от изнеможения ей станет хуже, а скорая сюда не приедет. Лицо и майка в крови, вытираю ее салфетками и засовываю кусочек в ноздрю. Нужно идти дальше. Только теперь я забираю ее портфель. Лера переживает, что мне тяжело.

Каждые пол часа кажется, что граница где-то рядом. Лера идет спотыкаясь, валится с ног, начинает плакать. Теперь я повторяю: «Мы вместе, а вместе мы сила». Пройдя 15 км пешком мы увидели толпу людей. Вот он – погранпост.

На границу пропускают по 20 человек, иногда пускают автобусы. Мы становимся в очередь. Там все мамы с детьми разного возраста, беременные. Дети плачут. С кем-то стоят отцы, которые не пойдут с ними дальше, они остаются воевать.

Первые 20 людей проходит. Подъезжает автобус, начинается давка. Мамы с младенцами кричат, в автобус прорываются родители с детьми постарше. Стоит женский и детский плач.

Детей что рядом с нами мы с Лерой заговариваем и успокаиваем. Пропустили еще 2 автобуса, они подъехали сзади, мы туда не попали. Едут пустые машины, никто не хочет подсадить к себе. Уже ночь, стало очень холодно.

Я много раз предлагаю Лере отдать свою кофту. Она с синими губами говорит, что ей не холодно. Обнадёживает, что мы уже близко к первой двадцатке. Но как только открывается шлагбаум сзади выбегают люди, отталкивая тех, кто впереди. Бегут мужчины-индусы, топчутся по детям и чемоданам.

Читайте также: «Тут люди живут обычной жизнью. Ничего не изменилось кроме курса доллара»: брестчане – о жизни рядом с войной

Мы первый раз пропускаем очередь. Снимаю свою кофту, надеваю Лере наверх куртки. Сама остаюсь в пижамном топе под курткой. Лера прыгает, топает ножками, которые уже стали ватными. Я растираю ей щеки. Вещи из рук больше не выпускаю. Это экономит время.

Мы первые в очереди, но второй и третий раз не проходим границу. Просить пограничника и взывать к жалости бесполезно. Нас таких сегодня слишком много. Обидно, что прорываются мужчины, а женщины с детьми остаются мерзнуть. Я разрыдалась от безысходности, еще пару часов и мой ребенок получит обморожение. Лера просит не плакать, успокаивает теперь меня и говорит, что ей совсем не холодно.

Началась пересменка. Снова запускают 20 человек. Лера сразу побежала вперед, думая, если пройдет она, то пропустят и меня. Но нас начали разворачивать. Тогда я расстегнула куртку и стала кричать, что мы прошли 15 км пешком не для того, чтобы замерзнуть.

Нас пропустили. И как только мы сделали 3 шага вперед границу начали прорывать оставшиеся люди. Мы не оборачивались. В толпе были слышны крики, детский плач. Лера взяла меня за руку и потянула вперед, боясь, что сейчас всех остановят. Я снова рыдаю. Здесь мы уже в безопасности. Я спасла свою дочь, а она спасла меня.

Читайте также: Соучредитель Украинского института будущего: «Исход битвы за Украину определит будущее Запада»

До того, как мы перешли шлагбаум, в толпе солидарности не было. Каждая женщина спасала себя и своего ребенка. Как только переступили эту черту страха остаться там, все сразу стали друг друга поддерживать. Женщина пограничница укачивала младенцев. Лере достали из коляски легкий пледик. Я помогала тянуть большой чемодан маме с полугодовалым ребенком. Девушки делились едой и водой. Держались все вместе.

До польской границы Лера бежала без сил, у нее заплетались ножки, но это был последний рывок. Когда мы вышли из погранпункта Леру укрыли теплым одеялом. Мы стояли в обнимку, и она стоя спала. Мы просто ждали автобус в любой город.

Нас забрали две женщины и довезли к знакомой, адрес которой был записан на листочке. По дороге Лера спала, я дремала и вскакивала от яркого света фонарей. В квартире, где нас ждали, Лера уснула сразу, не раздеваясь. Во сне она кричала. А утром, как только открыла глаза, впервые улыбнулась и сказала: «Мама, тут так хорошо».