«Когда помогаешь человеку, твоя задача — за это не сесть». Почему медики фальсифицируют отчетность

Известный врач-гинеколог и активист Станислав Соловей рассказал BGmedia о своем профессиональном пути в беларуской медицине. Публикуем фрагмент из его истории, в котором медик рассказывает о разнице между реальностью и медицинской отчетностью. Самому добропорядному врачу иногда приходится писать не то, что он на самом деле делает.

Полный текст можно прочитать здесь:

Медицинские истории. Станислав Соловей: «Наша система не удобна ни медикам, ни пациентам»

«Пишешь не для себя, а для прокурора»

Первое столкновение с системой произошло, наверное, на четвертом курсе. Во 2-й больнице во время операции хирург нам рассказывал: 

«Смотрите, не так важно, как вы умеете оперировать, — важно, как вы умеете писать. Вот мы оперируем пациента, у которого панкреонекроз — разваливается поджелудочная. У него не было хронического панкреатита никогда в жизни, то есть у него острый панкреатит. И если он от него умрет (а это заболевание, от которого человек легко может умереть), нам всем оторвут руки. 

Что в такой ситуации делать? Я вам объясню, все очень просто. Он бухал две недели. А может, он еще в это время и падал? Он не помнит. Я тоже не знаю. Поэтому и будет не «острый панкреатит», а «травма, бла-бла-бла, панкреатит».   

Второй случай: бабушка, условно 89 лет. У нее впервые в жизни острый холецистит, который не поддается лекарственному лечению, нужно оперировать. В 89 лет человек имеет право просто заснуть и не проснуться. Но, не дай Бог, у нас человек умрет от острого холецистита (в связи с операцией. — Ред.) — заведующему оторвут голову. 

Поэтому что делать? Правильно! Ты этот диагноз засовываешь в другие. Пишешь: системный атеросклероз с преимущественным поражением артерий брюшной полости, тромбоз артерии желчного пузыря, перфорация желчного пузыря, перитонит… 

Не так важно, что вы делаете, — важно, что вы пишете. Сделал — запиши, не сделал — запиши дважды. Пишешь не для себя, а для прокурора (на случай уголовного преследования за негативные последствия лечения. — Ред.), — это то, что у нас воспитывается с самого начала.

Работает это благодаря тому, что у нас врач врача не сдает. Главный принцип: всегда прикрывай коллегу, даже если есть косяк. Прикрывай, потому что иначе тебя не прикроют. 

Когда ты помогаешь человеку, нужно постоянно держать в голове, что твоя задача — за это не сесть. Ты должен где-то хитрить, что-то криво писать ради того, чтобы нормально помогать людям.

К концу универа ты четко понимаешь, что система не настроена тебе помогать, а скорее настроена тебя сожрать. 

«Проще нанять двух-трех дата-аналитиков»

Писанина (отчетность и оформление бумаг на пациентов. — Ред.) в среднем занимала два-три часа в день. 

Постоянно приходилось извращаться, чтобы не заработать себе «головняк». Когда поступает человек, у которого диарея, ты можешь написать «колит», «гастроэнтерит», а может — диагноз, который требует отправки уведомления в Центр гигиены и эпидемиологии. Скорее всего, ты его не напишешь, чтобы не добавлять себе проблем. 

Если в течение 30 дней после выписки пациента из больницы появляется гнойный процесс, то ты должен писать извещение об инфекционном осложнении. Во-первых, это тебе лишний бумажный геморрой, а во-вторых, придет проверочка: а почему это у вас инфекционное осложнение? Так что такие вещи стараются заминать. Если можно написать не «вскрылся гнойник», а «вскрылась серома» (просто скопление жидкости), то напишут так, потому что это уже не требует извещения. 

В любую статистику, скорее всего, заложено вранье. Исключения — то, что можно проверить, например, закупки лекарств. 

Комментарий автора: по мнению Станислава Соловья, даже Минздрав не знает, что реально происходит в здравоохранении, потому что данные искажаются на всех уровнях. Это затрудняет процесс реформирования беларуской медицины: чтобы реформировать что-то, нужно иметь правдивую исходную картину.

Чтобы не портить отчетность, приходилось извращаться с пациентами. Например, бывают пациентки — одна на сотню — которые долго лежат в больнице и лечатся до операции. Это нормально. А по стандартам дооперационный период должен быть до одного дня. Одна пациентка, пролежавшая 17 дней до операции, испортит всю статистику. Поэтому ты ее выписываешь, заново госпитализируешь и переоформляешь историю. 

Если не выполняешь план по койко-дням, то получаешь по шапке. Поэтому ты будешь госпитализировать кого ни попадя, просто чтобы показатель был выполнен. С одной стороны, от нас требуют, чтобы чтобы койки постоянно были заняты, с другой — чтобы мы раньше выписывали пациентов, после лапароскопии — на третьи сутки.  Получается, мы должны гораздо больше оперировать или как? 

Комментарий автора: с помощью койко-дней подсчитывается заполненность больницы пациентами. Если норма койко-дней не выполняется, это фиксируется как экономические потери, то есть какая-то часть бюджетных средств расходуется впустую. Ответственность за потери в этой системе ложится на медиков.

В отчетах есть «политические» показатели. Например, материнская смертность, детская смертность и заболеваемость. Это связано с нарративами, которые используют Лукашенко и чиновники (в массовой коммуникации. — Ред.). По этой статистике, а также по инфекционным осложнениям, Беларусь отчитывается в ВОЗ. Здесь как раз нужна красивая картинка. Показатели доводят до врачей и требуют их выполнения. 

Комментарий автора: низкий показатель младенческой смертности в Беларуси десятилетиями подчеркивался в официальной коммуникации властей. 

«Беларусь вошла в топ-10 стран мира с самой низкой детской смертностью» — такой заголовок появился в ряде ведущих СМИ в 2018 году. Согласно докладу ЮНИСЕФ, Беларусь заняла в этом рейтинге 8-ю строчку. В топ-10 также вошли Япония, Исландия, Сингапур, Финляндия, Эстония, Словения, Кипр, Люксембург, Норвегия и Южная Корея.

«Младенческая смертность в Беларуси ниже, чем в Великобритании, Польше и США» — писало агентство БЕЛТА в 2020 году.

Также несколько лет подряд по государственным СМИ гулял тезис «В Беларуси уровень материнской смертности снизился в 10 раз» со ссылкой на представителей Минздрава. 

В 2015 году во время посещения роддома 5-й городской клинической больницы Минска Лукашенко заявлял: «Как бы ни было трудно, в Беларуси не будут экономить на детях и матерях».

Отчет пишется ради отчета. Он не анализируется, по нему не делаются выводы, которые влияют на твою работу. Он пишется ради того, чтобы от тебя от***ались. 

Какие показатели дал Минздрав, такие и получит, потому что на местах будут стараться подогнать. «Вот те план — приду проверю».  

Из-за этого у нас нарушен механизм обратной связи. Минздрав не понимает, что происходит на низах, и при этом доводит те показатели, которые считает нужным получить. Он их получает, и круг замыкается еще сильнее. 

Если посмотреть наши медицинские журналы, то японцы обзавидуются таким результатам. Есть диагнозы и виды операций, где у лучших хирургов до 20% осложнений. У нас условно 0,3%. Все идиоты, одни мы умные.

В норме проверки должны выявлять проблемы, которые есть в клинике при стандартной ситуации, чтобы их решать. У нас Минздрав воспринимается как то, что мешает работать проверками, отчетностью, тупыми нормативами и т.д. Это плохо в том плане, что Минздрав по замыслу должен внедрять что-то новое, современное. Но воспринимается это как: «Ой, да что вы там понимаете? Не мешайте нам работать». 

При этом все цифры фиксируется в компьютере, и их можно посмотреть, не отвлекая врачей от работы. Сейчас по Минску, да и по стране, все относительно компьютеризировано. Обработка больших объемов данных — это работа дата-аналитиков. Проще было бы подготовить двух-трех специалистов, которые будут сами, имея доступ, получать данные из всех больниц Минска и делать по ним выводы. 

Полный текст интервью можно прочитать здесь:

Медицинские истории. Станислав Соловей: «Наша система не удобна ни медикам, ни пациентам»