«Пригожин не делал никаких высказываний по поводу границы». Повлияла ли его смерть на позиции Польши и стран Балтии?

В понедельник в Варшаве встретились министры внутренних дел Польши, Литвы и Латвии, чтобы обсудить возможность полного закрытия границы с Беларусью. В итоге были названы условия, при которых такое решение будет принято: это вооруженный инцидент, угрожающий нацбезопасности, у границы одной из стран и организованный массовый прорыв нелегалов. 

Повлияла ли ход этой встречи смерть Евгения Пригожина, и перестали ли вагнеровцы быть угрозой для соседей Беларуси? Спросили у политического обозревателя Александра Фридмана. 

Читайте также: Александр Фридман: Страны Балтии и Польша начертили перед Лукашенко красные линии

Эксперт отмечает, что на встрече в понедельник прорабатывались технические вопросы: министерства внутренних дел отвечают за процедуру, а политическое решение принимают правительства. 

Смерть Пригожина принципиально на дело не повлияла, но в деталях представители трех стран вынуждены были рассматривать новые сценарии развития ситуации с вагнеровцами. Фридман напоминает слова польского премьер-министра Моравецкого, что если вагнеровцы теперь будут подчиняться напрямую Кремлю, то это не снижает уровень опасности, а наоборот, повышает. 

«Вагнер» не перестал быть фактором опасности. Наоборот, фокус встречи был на «Вагнере». 

«Никаких радикальных шагов в связи со смертью Пригожина не произошло, а Пригожин и Уткин в последнее время, как я понимаю, и без того в Беларуси не находились. И мы до сих пор толком не понимаем, кто руководит вагнеровцами в Беларуси. Назывались какие-то имена, что, может быть, эта или эта фигура, но перед прессой они не появлялись», — говорит обозреватель.  

При этом с исчезновением Пригожина западным странам, особенно крупным игрокам, стало несколько проще: не нужно учитывать владельца ЧВК как отдельный фактор опасности, отдельную фигуру со своими интересами. 

«Всегда существовала опасность, что Пригожин попытается поставить под контроль ядерное оружие. Лукашенко сам играл на этих чувствах, подогревая спекуляции».

Пригожин, кроме того, фигура импульсивная и Западу не очень непонятная. Если посмотреть высказывания западных политиков и репортажи о Пригожине, то он — фигура мистическая. А сейчас, если представить, что «Вагнер» пойдет под эгиду Министерства обороны России, то в этом смысле будет по крайней мере понятнее».

При этом эксперт не считает, что после попытки пригожинского мятежа вагнеровцы в Беларуси воспринимались как независимый фактор. Когда шли рассуждения, что может что-то произойти на границе, изначально считалось, что за вагнеровцами стоит Кремль. Пригожин не воспринимался в качестве самостоятельного игрока, да и не делал никаких высказываний по поводу границы — наоборот, всем своим видом показывал, что его это не интересует, что он концентрируется исключительно на Африке. Не складывалось впечатление, что он вовлечен в положение дел на границе.

Читайте также: Зачем Путину смерть Пригожина, и что общего между этой авиакатастрофой и посадкой самолета с Протасевичем

Лукашенко сказал в пятницу, что «Вагнер» жил, «Вагнер» жив и «Вагнер» будет жить в Беларуси». Дальнейшее его заявление напоминает высказывания о российском ядерном оружии: мол, в случае чего не проблема его применить.

«Почему мы лишние палатки убираем — столько не надо. Здесь остается ядро, кто-то уехал в отпуск, кто-то вообще решил жить в стороне, но телефоны, адреса, пароли, явки в этом ядре известны. В течение нескольких дней все будут здесь, до 10 тысяч человек», — заявил Лукашенко. 

По словам Фридмана, и с ядерным оружием, и с вагнеровцами Лукашенко создает себе желаемый, но далекий от действительности образ. Он намеренно подчеркивает, что имеет возможности как-то распоряжаться российскими военными ресурсами, в том числе и потому, что в западных СМИ довольно часто появляются мнения, что Лукашенко ничем не управляет, ни за что не отвечает, является марионеткой. 

«Всеми своими выступлениями он пытается доказывать, что у него вся полнота власти, что он здесь главный, что он все решает. Россия ему позволяет, они на это очень спокойно реагируют. Наверное, сидят там, с ухмылкой все это смотрят: хочет так считать — пускай считает. Мы ж знаем на самом деле, что кому принадлежит.

С другой стороны, это им в какой-то мере выгодно. Во-первых, если какие-то провокации, можно будет свалить на Лукашенко, отскочить и сказать: мы к этому не имеем никакого отношения, это независимое государство. Во-вторых, можно поднять градус неуверенности. Когда такой, как Лукашенко, заявляет такие вещи, а его никто не опровергает, конечно, рационально люди на Западе понимают, что всерьез воспринимать не следует. Но когда речь идет о людях, которые собираются штурмовать границу, и о ядерном оружии, то волей-неволей ты на это обращаешь внимание, и на подсознательном уровне что-то может закрадываться. Так что это инструмент влияния, который Кремль использует и будет использовать».

Не факт, что Лукашенко прямо ставят в известность, что можно говорить, а что нет. Возможно, он сам это интуитивно чувствует. В определенных ситуациях он ориентируется очень хорошо. Например, он понял, что на похороны Пригожина ему лучше не ехать. Лукашенко так давно в этой системе и так давно со всеми общается, что уже, подобно российским чиновникам, чувствует, что можно делать и что нельзя. 

Читайте также: Александр Фридман: Лукашенко наказывает «предателей» точно также, как и Путин