«Оказалось, что люди все же отсиживают полные сроки». Чем вредны разговоры про несокрушимость политзаключенных

О необходимости реабилитации вышедших из тюрьмы политзаключенных пишет в колонке для «Свабоды» журналистка и феминистка, уроженка Бреста Наста Захаревич. 

В 2020 году, когда только началась огромная волна политических уголовных дел, был такой общественный консенсус — мы говорили, что вот-вот победим и политзаключенные не будут долго сидеть. Так же большинство реагировало и на первые политические приговоры. «Они столько сидеть не будут» — доносилось из каждого утюга и из каждого второго аккаунта в социальных сетях. 

Сейчас политзаключенные начинают выходить из тюрьмы, отсидев полные сроки. И при этом социальной нормой становится говорить, что тюрьма никого не ломает, что не такой это и страшный опыт. 

Еще один популярный нарратив касается того, что политзаключенные на самом деле свободнее тюремщиков и вообще людей системы.

Читайте также: «Буду рабіць усё, каб сітуацыя ў Беларусі змянілася»: Гісторыя былога палітзняволенага берасцейца Ціхана Клюкача

Я понимаю логику такой реакции на беларускую реальность, но все это выглядит как тотальное отрицание реальности и бегство во внутреннюю миграцию из той жуткой катастрофы, в которой оказалось беларуское общество. Понятно, что приятнее утешать себя мыслями, что в тюрьме не так и страшно и вообще можно прочитать много книг и «подкачать» мышцы, но не стоит забывать, как много тюрьма отнимает у каждого и каждой, кто попадает за решетку. Романтизировать тюрьму никаким образом нельзя, потому что это вредит самим политзаключенным. А еще нужно помнить, что политзаключенные получают за решеткой преднамеренное отношение, которое отличается особой бесчеловечностью. 

Политзаключенных пытают физически и психологически, угрожают их близким, ограничивают переписку, бросают в карцер. Другим заключенным иногда запрещают с ними просто разговаривать. Политзаключенных ставят на «профилактический учет», что еще больше усложняет тюремный быт. А еще в тюрьме понемногу теряются навыки жизни в обычном социуме и за ненадобностью исчезает способность планировать что-то более-менее глобальное.

Человек там живет по расписанию и должен целиком подчиняться чужим требованиям. Самое страшное, что это невозможно изменить. Это не работа, с которой можно уволиться, и не семья, из которой можно уйти. Тюремный опыт нельзя просто остановить, когда кажется, что хватит уже. Точнее, его нельзя по желанию заменить на другой — более приятный опыт. А остановить можно, но способ только один — самоубийство.

Конечно, это все звучит менее привлекательно, чем новости о том, как Марфа Рабкова надела на свой суд майку с надписью «Добби хороший эльф», или как Мария Колесникова продолжает красить губы красной помадой. Но реальность вообще редко бывает привлекательной, а нынешняя — просто полный ужас. И очень важно понимать, что и Рабкова, и Колесникова, и все остальные выйдут из тюрьмы совсем не теми, кем были раньше. 

Читайте также: «Некоторым приходилось мыться в холодной воде»: Экс-политзаключенная брестчанка рассказала, как отбывала «химию»

Месяцы в одиночной камере и — наоборот — заполненные камеры без вентиляции, невозможность проститься с близкими, которые умерли, пока человек был в заключении, отсутствие контроля за своим бытом, необходимость жить в маленьком пространстве с незнакомыми людьми в очень стрессовой ситуации — все это не проходит просто так. И я абсолютно уверена, что делая теперь акцент на героичности и мифической свободе политзаключенных, а не на ужасе этой системы, мы им не помогаем. 

Оказалось, что люди все же отсиживают полные сроки, и мы не готовы признать это свое поражение. Потому мы не говорим о том, как тюрьма этих политзаключенных покалечила, и как мы теперь должны им помочь хоть немного уменьшить потери и восстановить здоровье, а утешаемся рассказами о героичности и несокрушимости тех, кому пришлось пройти через ад.

Но где тогда могут искать помощи люди, у которых не хватает сил на то, чтобы поддерживать социально приемлемый образ бесстрашных героинь и героев?

Нам бы делать сейчас комплексную реабилитацию для людей, которые выходят из тюрем, но на это, кажется, нет ни материальных, ни человеческих ресурсов, ни даже способности признать проблему. С героическим эпосом жить проще и приятнее, а мы все очень устали и выбираем его, а не болезненную правду о том, как тюрьма калечит. А политзаключенные, выходя из тюрьмы, попадают в новую ловушку. И теперь это ловушка, которую создаем для них мы.